Криминальный гений - Эван Рэтлифф Страница 3

Затем, в ноябре, пара любителей подводной рыбалки, ныряя у берегов атолла в Тонге, наткнулись на затонувший сорокачетырехфутовый парусник со страшно разложившимся телом на борту. Вдоль стен каюты, как выяснили представители власти, находилось 204 брикета кокаина, аккуратно обернутые в коричневый полиэтилен и стоящие более девяноста миллионов долларов при розничной продаже в Австралии, для которой, как подозревалось, наркотик был предназначен.

В начале декабря в трех тысячах миль к северо-востоку оттуда в дальней комнате одного из торговых центров Гонолулу завербованный Агентством национальной безопасности (АНБ) Эдвард Сноуден организовал встречу любителей шифровальных кодов. Когда собралось два с лишним десятка людей, он включил проектор ноутбука и провел обучающую беседу о находящейся в свободном доступе программе «ТруКрипт» (TrueCrypt). Это была, по его словам, наиболее безопасная программа для шифровки данных на портативном компьютере, защищающая их от всевидящих глаз правительств. Он предупредил, что крайне мало известно о людях, создавших «ТруКрипт», имена программистов неизвестны. Но Сноуден также знал о «ТруКрипт» нечто, чего не хотел открывать: он похитил из АНБ документы, из которых ему было известно, что агентство не могло взломать этот шифр.

Когда я впервые предпринял попытки установить связь между этими событиями, они интересовали, но в то же время и запутывали. Каждое происшествие выглядело как послание из иной реальности, с которой напрямую соприкасались лишь немногие. В том смежном мире блестящий программист из Южной Африки, как мне предстояло узнать, единолично построил утопическую империю, способную потягаться с технологическими гигантами. Благодаря созданной им новой сетевой компании, продавшей таблетки американским получателям на сотни миллионов долларов, он стал одним из крупнейших розничных торговцев в центре нараставшей эпидемии нелегального употребления болеутоляющих в США и самым успешным киберпреступником в истории. Он вложил приобретенное состояние в расширение криминальной империи, питая тем самым свою страсть ко всему подпольному и противозаконному. Его стремление к власти и деньгам вышло за пределы Интернета. «Масштаб его преступной деятельности просто ошеломляет», как сказал потом один американский федеральный прокурор.

В смежной реальности, где он поселился, продавалось все, было бы только кому предложить. Чистый метамфетамин, произведенный в Северной Корее. Яхты, способные уйти от любого берегового патруля. Покровительство полиции и благосклонность судей. Контейнеры с боевым оружием. Частные самолеты, полные золота. Системы наведения ракет. Надежный шифровальный код. Военизированные отряды в Африке. Взрывчатые вещества. Похищения. Пытки. Убийства. Бывшие солдаты американской армии, из Британии и отовсюду, слоняющиеся по мрачному мировому рынку труда в службах безопасности, могли превратиться в кровожадных наемных убийц. Менеджеры тель-авивских колл-центров просыпались в одно прекрасное утро торговцами оружием. Семейные доктора одним нажатием клавиши становились тайными соучастниками международного наркокартеля.

Этот мир лежит за гранью нашего повседневного опыта, в темных закоулках Интернета, которые мы не посещаем, в тихих портах, куда корабли проскальзывают по ночам, в дальней комнате клиники на нашей улице. Я обнаружил, что события 2012 года происходили еще только на внешнем рубеже тайного мира, в месте его пересечения с нашим. И я стал понимать, как обычные люди могут сделать лишь один двусмысленный шаг через границу между мирами, затем второй и третий, пока неожиданно полицейские или киллеры не окажутся у них на пороге.

Один фрагмент мозаики не выходил у меня из головы.

В 6.30 утра 13 февраля 2012 года Джереми Химена, филиппинский сборщик мусора, едва начал смену. Он отправился с водителем по обычному маршруту в Тайтае, промышленном городе в часе езды на восток от Манилы. Почти всю ночь лил дождь, и он еще накрапывал, когда они свернули на Пасео Монте Карло, спокойную дорогу без освещения. Они остановились на большом не застроенном участке, покрытом низкорослыми кустами, зеленым полотном винограда с разбросанными там и сям банановыми деревьями.

Это поле не было официальным пунктом сбора отходов, но местные жители часто выбрасывали сюда что попало, и сборщики мусора без лишних формальностей добавляли его к маршруту. Тем утром на обочине дороги лежало два набитых отбросами пакета и объемный, завернутый в покрывало рулон. Маленький жилистый Химера с темными как смоль волосами и намеком усов спрыгнул с грузовика и приблизился к куче. Когда он нагнулся и взялся за влажный край одеяла, то увидел неожиданно женскую ногу, торчавшую наружу.

Химера уронил одеяло и побежал, криками обращаясь к водителю, оба оставили грузовик и помчались к муниципальному управлению, где рассказали главе местных блюстителей порядка о находке, и тот позвонил в полицию.

Химера никогда не давал показаний сам и так и не узнал, кем была женщина с Пасео Монте Карло. Встретившись с ним четыре года спустя, я не стал рассказывать ему то, что знал. Ее звали Кэтрин Ли, она была опытным агентом по недвижимости, замужем и с ребенком. Ей выстрелили под оба глаза из пистолета 22-го калибра, завернули в покрывало и сбросили из автофургона. Каким-то образом ее смерть была связана с аптекарем из Ошкоша в Висконсине, с обыском склада в Гонконге, с затонувшим парусным судном в Тонге.

В любом случае, Химера, как мне показалось, не жаждал узнать эти подробности. Главным образом, он хотел вообще все забыть. Он сказал мне, что годами ему снилась она — женщина, завернутая в одеяло. Иногда она просила его о помощи. А иногда только кричала.

У меня ушло немало времени на то, чтобы осознать, как много значит в репортерской жизни ожидание. Ждешь, что тебе позвонят. Ждешь документов по почте. Ждешь самолета, чтобы обогнуть половину мира и прибыть в указанное время в унылую контору и сидеть в пластиковом кресле, ожидая чиновника, который так и не покажется. Стоя у порога, ожидаешь известия о том, вернется ли семья жертвы. Посылаешь просьбы о предоставлении информации, глазея на телефон в ожидании ответа. И все это в конечном счете сводится к ожиданию одного и того же: той щепотки фактического материала, которая позволит разгадать значение всего уже полученного раньше.

В декабре 2015 года, прилетев на Филиппины, чтобы попытаться распутать нити все еще не раскрытого убийства Кэтрин Ли, я открыл для себя совершенно новые просторы ожидания. Больше всего времени в ожидании я провел во взятом напрокат автофургоне с американской журналисткой-филиппинкой Ауророй Алмендраль, к помощи которой я прибегал. Мы оба застряли в тисках манильского дорожного движения, ползком добираясь на назначенные встречи, подразумевавшие, что опять неизбежно придется ждать. Так было и в тот день, через несколько недель после Рождества, когда мы тащились по крутому склону холма к обшарпанному зданию из пепельного кирпича в Тайтае. Нам сообщили, что это отдел расследований местной полиции. Мы вошли внутрь, прошли мимо женщины, пришпиливавшей праздничные бумажные гирлянды к стене, через одну или две вращающиеся двери в тесную комнату с четырьмя конторскими столами. Кондиционер трещал в окне, и три детектива клевали носом перед старенькими компьютерами.