Титан. Жизнь Джона Рокфеллера - Рон Черноу Страница 3
Титан. Жизнь Джона Рокфеллера - Рон Черноу читать онлайн бесплатно
Когда Рокфеллер предпринял эту отсроченную оборону, он ясно верил, что его правота доказана временем, так как эти журналисты очернили его репутацию в начале 1900-х годов, и он стал самым ненавидимым бизнесменом Америки. «Все, кто сегодня в деле, работают по современным направлениям, следуют планам, которые первыми предложили мы», – сказал он с гордостью4. Общество перестало относиться к нему с прежним ожесточением, считал он, а противодействие его нефтяной империи «практически сошло на нет и не поднималось многие годы, и теперь уже перестало быть модным громить «Стандард Ойл компани»5. Действительно, в Первую мировую войну американское общество оценило промышленную мощь компаний «Стандард Ойл», и Рокфеллер рассчитывал, с долей справедливости, что соотечественники теперь рассматривают его как благодетеля, а не как корпорацию-грабителя. Огромные благотворительные вклады, сделанные им в последние годы, также смягчили неприязнь публики к нему.
Как всегда с Рокфеллером, затянувшиеся в ходе интервью паузы оказывались красноречивее слов. Подготовленный Айви Ли, своим специалистом по внешним связям, Рокфеллер говорил о «Стандард Ойл», воздерживаясь от таких нагруженных терминов, как трест, монополия, олигополия и синдикат и предпочитал выражение «совместная работа». Он выказывал презрение к книжному миру свободных рынков, порожденному Адамом Смитом: «Каким это стало благословением, когда мысль о совместной работе с железными дорогами, телеграфами, сталелитейными компаниями, нефтяными компаниями появилась и заняла место хаоса, в каком доблестные ученые, ничего не знающие о деле, как они считали, оказывали Богу услугу, поедая друг друга»6. За три года беседы Рокфеллер ни разу не упомянул свою самую болезненную неудачу: в 1911 году федеральное правительство разделило «Стандард Ойл» на десятки подконтрольных компаний. Вычеркнув благодаря причудам памяти вердикт Верховного суда, Рокфеллер говорил о «Стандард Ойл», как будто прежний монолит все еще стоял невредимым.
Из всех занятых им позиций, вероятно, сложнее всего было поддерживать утверждение, что он не держит зла на своих недоброжелателей. Рокфеллер приправлял речь отсылками к своей великодушной натуре. «Представители «Стандард Ойл компани» питают самые добрые и дружеские чувства даже к тем, кто сильнее всех поносил их, и готовы отнести это к их слабостям и незнанию и всему остальному, что ими руководило»7. Более того: «А на тех, кто произносил резкие слова, мы не держим зла. «Грешить, как люди, и, как Бог, прощать»8. И даже более примирительно: «Я испытываю радость, что мы доброжелательны и приветливы по отношению к этим ревнивым мелочным людям, во главу своей жизни поставившим попытки утянуть нас вниз, потому что не видели ничего дальше кончиков собственных носов».
Тем не менее со временем проповеднический тон Рокфеллера начал колебаться. Он не мог вообразить, что кто-то искренне и принципиально не одобряет его деловой путь и все чаще прибегал к личным выпадам, высмеивая критиков как каркающих, плакальщиков, ворчунов, жалобщиков, шантажистов, пиратов, избалованных детей, нытиков, авантюристов, волков и грабителей. Очевидно, обвинения причиняли боль, особенно со стороны Иды Минервы Тарбелл, чей невозмутимый, проницательный стиль исследовательской работы превратил его имя в олицетворение корпоративной жадности. Вместе с приближенными по гольфу Рокфеллер подшучивал над ней, называя «мисс Тарбаррел», «мисс бочка с дегтем», но то была прозрачная попытка извлечь жало из ее слов.
За время долгой беседы Инглис всего два раза видел, как рушится железное самообладание и сдержанность Рокфеллера, и оба раза, что показательно, это была реакция на Тарбелл. Первый – когда Инглис зачитывал вслух ее утверждение, что в 1872 году тридцатидвухлетний Рокфеллер захватил кливлендские нефтеперерабатывающие заводы, угрожая сокрушить конкурентов, если они не присоединятся к его синдикату. Именно с 1872 года начался его целеустремленный путь к главенству в нефтяной промышленности. Если этот год запятнан, то все остальное тоже. Инглис ярко описал реакцию Рокфеллера на заявления Тарбелл:
«Это абсолютная ложь!» – воскликнул господин Рокфеллер так громко, что я поднял голову от записей. Он удобно сидел в большом кресле, но на этих словах вскочил и подошел к моему столу. Его лицо покраснело, глаза горели. До сих пор я видел с его стороны только приветливость, а теперь, впервые не возникало сомнений, что он охвачен гневом и негодованием. Его голос гремел громко и четко. Он не стучал по столу, но стоял, сжав руки в кулаки, и было заметно, как сложно ему сдерживаться. Ему не удалось сразу же вернуть равновесие. «Это абсолютная ложь! – выкрикнул он. – Ни одному человеку такого не говорил ни я и ни один из наших представителей. Можете так и записать. Это заявление абсолютная ложь!»9
После этой вспышки Рокфеллер успокоился, но выпад причинил боль. Позже он бродил с Инглисом по дорожкам его огромных владений, среди холмов и полей для гольфа. «Как смехотворны все эти разговоры! – воскликнул он. – Это вздор, ядовитый вздор, сказанный с какой-то целью. По сути, мы все находились на тонущем корабле, пока продолжалась яростная конкуренция, и мы пытались построить шлюпку и добраться до берега. Нет нужды угрожать людям, чтобы те сели в шлюпку и покинули тонущий корабль»10. Захват фирм конкурентов проходил не так благожелательно, как преподносил Рокфеллер, но его память была сильно избирательна.
Самые едкие эпитеты Рокфеллер приберег для другого текста, где Тарбелл разбирала деликатный вопрос о его личной жизни: характер его колоритного беспутного отца, Уильяма Эйвери Рокфеллера. В июле 1905 года она завершила свое повествование о «Стандард Ойл» разделом «Портрет» Рокфеллера из двух частей, полным ядовитых описаний его отца, странствующего торговца патентованных лекарств, ведущего таинственную бродячую жизнь. Уильям Эйвери Рокфеллер был из тех умеющих убеждать дельцов, которые процветали в приграничных сообществах Америки начала XIX века, и Тарбелл подробно описала его проступки. В одном случае она гневно написала: «Право, он обладал всеми грехами, кроме одного – он никогда не пил»11.
Нападка на его умершего отца затронула какую-то затаенную, все еще незажившую рану, и Рокфеллер неожиданно взорвался. «Что за гнусные изречения от женщины, которая называется историком, – съязвил он, ошибочно предположив, что Тарбелл ожесточилась после того, как ее публикация не смогла навредить империи «Стандард Ойл». – И тогда она прибегла к жалкой выдумке, со всеми издевательствами, злобой, скользкими намеками и искажениями, в которых она мастерица, и с еще большей злобой напала на моего отца»12. Рокфеллер не сразу пришел в себя: его знаменитое гранитное самообладание совершенно рухнуло. Он очень редко позволял себе выпустить поток несдержанных оскорблений. Захлебываясь от ярости, он бранил «ядовитый язык этой ядовитой женщины, которая хочет отравить общество всеми мерами… бросить подозрение на все хорошее, плохое или обычное, связанное с именем, до сих пор не разрушенным ее выпадами». Сознавая, что он нехарактерным для него образом утратил бдительность, Рокфеллер вскоре вернулся к прежнему образу философского спокойствия, успокаивающе заверяя Инглиса: «Все же, если на то пошло, я благодарен, что даже к этому «историку» я не испытываю ожесточения, только жалость»13. Титан вновь обрел свое достоинство и позаботился о том, чтобы эта плотно сидящая маска никогда больше не соскальзывала в присутствии его биографа.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments