Война и мир Ивана Грозного - Александр Тюрин Страница 3

Сегодня на территории Центральной и Восточной Европы, обоих Америк, Азии, Африки найдется очень немного государств, сохраняющих прямую преемственность от государств и государственных образований XVI века (достаточно взглянуть на карту). Канули в лету бесчисленные царства, королевства, герцогства, племенные союзы и княжества. Были ассимилированы, а то и просто истреблены сотни народов и племен.

А единое государство Российское существует уже пять веков, занимая седьмую часть суши. И уже более тысячи лет на нашей территории существует в непрерывности русская культура, язык и церковь. «Единство» и «непрерывность». Это, кстати, не правило для исторической сцены. Мало кто задумывается о том, что герои французского эпоса говорили на самом деле по-германски, английская знать до XIV века понимала только французский, что большинство европейских народов пятьсот лет назад поменяло религию, что единой немецкой или итальянской нации всего лишь около 140 лет, что население современной Америки в массе своей не имеет отношения к доколумбовой эпохе ни по языку, ни по вере, ни по культуре.

В силу объективных причин (некоторых из них я коснусь дальше) Россия почти никогда не имела возможностей для легкого накопления сил и равномерного поступательного движения. Этим пользовались другие государства, да и нередко собственно российские элитные группы, которых вполне устраивала ее роль источника сырья и товаров с небольшой добавленной стоимостью. Та роль России, которая вела ее к исчезновению с мировой карты.

Индустриализация, переход к машинной технологической цивилизации, в России завершится только к середине 1950-х годов, столетием позже чем в Британии. Но в Китае, Индии, Иране, в большинстве латиноамериканских стран процесс индустриализации идет до сих пор, а на большей части Африки он фактически и не начинался. И при всей тяжкой исторической судьбе России, надо прямо сказать, что Китаю пришлось еще тяжелее.

Нам повезло, потому что на траектории нашего движения стояли своего рода «ускорители». И Иван Грозный был одним из них.

Если опять провести биологическое сравнение, то в 1547 бояре передали царю государство, напоминающее неповоротливого травоядного динозавра, где голове очень трудно управлять хвостом и ногами, и от которого юркие противники отрывают живые куски. И прежде чем добиваться ускорения метаболизма, надо было оснастить этого «динозавра» клыками, когтями и мощным панцирем, сделать голову ближе к хвосту и ногам.

Самым неприятным в исторической судьбе России оказались не трудности модернизационных скачков (первый из которых совершил Иван Грозный), а идеологическая слабость и зависимость ее элиты. Наша элита воспринимала западные страны, которые развивались легче, чем Россия, как страны высшего сорта, где живут более умные люди. Это восприятие от аристократов XVI и XVII веков передалось дворянской интеллигенции XVIII и XIX веков.

«Иностранцы были умнее русских: и так от них надлежало заимствовать…», — писал писатель-сентименталист Карамзин, назначенный верховным историком российской империи. И хорошо, если бы заимствовали у «умных иностранцев» технические достижения (в конце концов и Запад много заимствовал у арабов и византийцев), однако мы брали оттуда примитивное расистское восприятие России и русских, как изначально неполноценного государства и варварского глупого народа.

К XXI веку страны-везунчики успели пройти прединдустриальную (торгово-колониальную), индустриальную, постиндустриальную фазы развития, накопили необходимые средства и начали переход к информационному обществу, когда владение информацией важнее, чем обладание вещественными ценностями. Мы уже живем в фантастическом мире, где господство над информационными потоками и использовании мощных финансовых инструментов виртуального характера позволяет самой развитой стране, простите за сельскохозяйственное сравнение, «доить» почти весь остальной мир.

Сегодня, когда история должна стать естественной наукой и научно объяснять мир, как это делают физика и биология, она все больше превращается в информационно-пропагандистский инструмент. Он находится в руках политиков, обеспечивая их власть над умами, в угоду властителям информационного простраства штампует ярлыки — тут «жертва», там «палач», тут «отсталость», там «прогресс», тут «свобода», там «деспотия».

Такая «история» конструирует новые мифы с каждым новым сезоном политической моды. У такой «истории» будет много «историков» («псевдориков», если читатель позволит мне краткий неологизм). И, пусть мышление у них не научное, не имеющее отношение к историзму, они будут издавать книги, писать сценарии и выступать по телеку, потому что за такую «историю» хорошо платят.

История, как наука, сегодня находится в параличе, показывая все больший разрыв с естественнонаучными дисциплинами, хотя до середины XIX века они шли, можно сказать, вровень, и взгляды Гиббона и Бокля по «научности» ничем не уступали взглядам Ньютона и Ламарка.

Каким-то общим принципом у псевдориков, со времен писателя-сентименталиста Н. М. Карамзина, является чрезвычайно узкое изображение эпохи Ивана Грозного, куда попадает только «биография» царя, причем сочиненная его прямыми недругами. Я же буду исходить из того, что Иван Грозный являются деятелем русской истории во всей ее протяженности, русской географии, климата, природы. Его биографию невозможно оторвать от объективных обстоятельств, в которых находилась страна, потому что при всей силе своей личности он никогда не шел вразрез с общественной необходимостью. Иначе бы он не процарствовал и полгода.

Забавны те «исследователи» Ивана Грозного, которые пишут о его правления, имея весьма приблизительное понятие о том, какой страной он правил. Для них не играет никакой роли, что за почвы были в московском государстве, какие температуры января и июня, какова была средняя урожайность ржи? Если выбросить все это из рассмотрения, тогда сложно постижимая эпоха становится простой и удобной, а личность первого русского царя — набором из десятка мифов и ярлыков.

У наших псевдориков, как у завзятых схоластов, любые ссылки на природные факторы считается проявлениями почвенничества, черносотенства, гебизма, чуть ли не фашизма. Если есть замечательные неизменные «ценности», такие как «свобода» и «демократия» (универсалии, как называли их средневековые схоласты), то зачем думать о гумусе и прочих низменных вещах. Лучше попить кофейку с друзьями-гуманитариями и забацать пару новых обличений деспотизма и тирании. С борьбой против тирании легко попасть на экран телевизора. А по почвеннику Гуантанамо и Абу-Грейб плачут.

Однако серьезная наука, и у нас, так и на Западе, придает «низменным вещам» первостепенное значение.

«Климат является важнейшим элементом природы, который играет решающую роль в формировании окружающего человека ландшафта, растительного и животного мира, определяет возможности и направления сельскохозяйственной деятельности и развития ремёсел. Природно-климатическая обстановка одновременно является мощным этнообразующим фактором, поскольку в ней вырабатываются определённые трудовые навыки и стереотипы поведения, формируются нормы морали и культуры. Таким образом, климат, вероятно, влияет на все основные элементы человеческой деятельности, материальной или духовной, составляющей основное содержание исторического процесса», — определяют ведущие ученые-климатологи В. В. Клименко и А. М. Слепцов.