Шестой прокуратор Иудеи - Владимир Паутов Страница 3

Я говорил жёстко и сердито, чувствуя, как нарастает во мне волна ненависти и презрения к этому ничтожному и мерзкому существу, называющим себя человеком. В традиции римской армии было вешать такого рода людей, даже не взирая на то, что они иногда помогали Риму в его победах. Но в данный момент я этого сделать никак не мог. Не на войне ведь находился, а потому и вынужден был пользоваться услугами всяких проходимцев и мерзавцев.

– Повелитель, разве я не заслужил твоей награды? Ведь я докладывал тебе о каждом шаге и поступке проповедника? Ты даже знал, о чём он думает, что намеревается делать и куда хочет идти… – заново начал мой тайный осведомитель.

– Правильно! Ты хорошо выполнял порученное дело и сполна получил за свои услуги, но я не просил и не приказывал выдавать его. Ладно, ты утомил меня, уходи прочь, не то на самом деле позову стражу и прикажу воинам нарезать из твоей спины ремней для своих плёток.

Я уже собирался уходить, как вдруг незваный посетитель, схватив край моего плаща, буквально остановил меня и вынудил повернуться в его сторону. Он стоял на коленях и, старясь заглянуть в мои глаза, вдруг плаксивым голосом запричитал:

– О боже, о боже! Повелитель, помоги мне. Спрячь меня, я не знаю, что мне делать, ибо ему обо мне всё известно. Я думаю, что он чувствует, он знает, он обо всём догадался! Я боюсь! У меня плохое предчувствие!

– Ничем не могу помочь! Правда, в одном окажу содействие. Могу обеспечить тебе алиби, как в ту, первую, нашу встречу. Помнишь? И вообще нам нельзя с тобой встречаться, ибо встреча со мной для тебя всегда будет заканчиваться весьма плачевно, если не трагично! Пошёл прочь! – я ногой грубо оттолкнул от себя тайного осведомителя и быстрым шагом покинул сад. Что делал он, оставшись в полном одиночестве, мне было не известно, да особенно и не хотелось знать.

Перепрыгивая через две ступеньки, я поднялся по лестнице на дворцовую террасу как раз в тот момент, когда Савл, мой помощник, расставлял ночные караулы. Увидев меня, центурион удивился, ибо не ожидал, что я закончу свой ужин столь быстро, ведь буквально секунду назад слуга, сняв с повозки корзины с едой, ушёл в сад накрывать на стол. Мой несколько встревоженный вид обеспокоил центуриона.

– Что случилось, игемон? – спросил он.

– Ничего страшного, Савл, – ответил я своему помощнику. – Сейчас из дворцового сада выйдет один хорошо известный тебе человек. Не трогайте его. Пусть наши люди проследят, куда он направится. Сделать это надо тайно и очень осторожно.

– Я всё понял! – кивнул Савл и быстро спустился во двор, где подозвал в себе несколько слуг, прибывших с нами из Кесарии, и что-то стал им говорить, после чего они тут же ушли в город.

На террасе не осталось никого. Караульные стояли внутри дворца. Ночь постепенно вступала в свои права.

«Да, человеческая жадность не знает предела, – размышлял я, наблюдая с высоты террасы за городом, погружавшимся в темноту. – А ведь находясь на моей службе, он получал очень неплохие деньги за доносы, так нет же, всё мало! Но главное, каков, однако, подлец! Меня задумал ввести в заблуждение, дабы вдвое увеличить своё вознаграждение за одну и ту же работу. Только глупец мог подумать, что я действую заодно с этими „праведниками“, участвую в их вечных интригах и спорах, постоянно идущих в этой дерущейся и ругающейся стране. Да, блеск золота иногда заслоняет страх перед смертью. А ведь и тогда, когда мы впервые встретились, он, даже находясь между жизнью и смертью, думал о золоте. Кстати, когда же это случилось? Кажется, шесть лет назад? Точно, шесть лет минуло…» – неожиданно всплыли в моей голове воспоминания о первой встрече с человеком, ставшим впоследствии моим тайным соглядатаем в окружении одного малоизвестного иудейского проповедника.

* * *

Прошёл всего год после моего назначения прокуратором Иудеи, срок довольно маленький, но отнял он у меня столько физических сил, что их хватило бы и на десяток лет. Многочисленные ссоры с местным духовенством, мелочные интриги первосвященника, постоянные жалобы и доносы членов Высшего совета друг на друга, которые я должен был разбирать, и ещё много и много прочих сутяжных дел. К этим проблемам следовало ещё добавить мелкие бунты горожан, которые вкупе с ежедневными нападениями мятежников, разбойников и нищих бродяг на сборщиков податей, не давали покоя ни мне, ни моим воинам.

Однажды в начале лета, помню как сейчас, я находился в своей библиотеке. Мне тогда доставили из Дамаска кое-какие рукописи на греческом языке, и я горел желанием ознакомиться с ними, но мне даже не довелось развернуть свиток, потому что в этот момент доложили, что из Ивлеама, города, расположенного на севере Самарии, неожиданно прибыл гонец. Обеспокоенный этим известием, я тут же спустился в большой зал, где обычно проводились приёмы и аудиенции. Когда ко мне ввели воина, изнеможённого и уставшего, лишних объяснений не требовалось, дабы понять, что там, откуда он прибыл, начался мятеж. Лицо гонца было покрыто толстым слоем пыли, а порванная одежда побурела от пропитавшей её крови легионера.

– Что случилось, Прокл? – спросил я взволновано. Мои предчувствия относительно бунта меня не обманули.

– Беда, игемон! В городе мятеж. Сборщики налогов схвачены и забиты камнями на городской площади. Отряд из десяти человек, сопровождавших мытарей, уничтожен. Это опасные мятежники, прокуратор! Они подговорили часть жителей не платить подати, а когда мы силой стали изымать налоги, горожане взбунтовались. Я с небольшой группой попытался пробиться на помощь, но нас было слишком мало. Мы попали в засаду. Мне с трудом удалось выбраться, – уже почти шёпотом заканчивал воин свой доклад. Он хотел ещё сказать что-то важное, но договорить до конца не успел, так как от потери крови и усталости рухнул без памяти на мраморный пол дворцового зала.

– Савл, – окликнул я своего помощника, – лекаря Проклу! И седлать коней! Выступаем немедленно! К утру мы должны быть в Ивлеаме. Двести всадников для подавления бунта и наведения порядка, думаю, будет достаточно.

Солнце только начинало появляться из-за горизонта, а мой отряд уже вышел на городскую окраину Ивлеама. Мы не стали входить в город. Незачем было раньше времени заявлять о своём прибытии, дабы заговорщики и подстрекатели не успели бы сбежать и скрыться в горах. Я расположился в небольшой роще в ближайших окрестностях, и приказал перекрыть все дороги, ведущие из города.

– Схватить первых попавшихся пятерых горожан и привести сюда в качестве заложников! Город небольшой, и они должны все знать друг друга, а тем паче – зачинщиков бунта. Последующие задержания произведём по их наводке. Если откажутся говорить, всех казнить и привести следующих пятерых, и так до тех пор, пока не укажут на главарей. Спрос с заложников учинить по всей форме строгости. Кто это будет: старуха, девочка, взрослый мужчина, юноша, мать с младенцем – значения не имеет. И больше жестокости! Мятежники и сочувствующие им должны увидеть, что власть Рима пришла всерьёз и надолго, а посему законы надо блюсти неукоснительно и налоги платить безропотно! – напутствовал я своих воинов перед тем как послать их в город.