Волхв - Вячеслав Перевощиков Страница 3

Ворон промчался по высохшему руслу добрую сотню шагов, прежде чем хазары вырвались из пляски Стрибы. Их кони еще неуверенно переставляли ноги, всхрапывая и отфыркиваясь, а столб пыли, взбаламученный вихрем, поднимался все выше и выше.

«Ох, не скоро теперь успокоится», – подумал разведчик и еще раз мысленно поблагодарил богиню.

Теперь он мог немного перевести дух и чуть сбавить бег скакуна, чтоб тот хоть немного передохнул. Самое сложное ждало его впереди. Так просто хазары, конечно, его не отпустят, у них под седлами ахалтекинские кони, которые скакали пока лишь вполсилы, и потому жестокая и смертельная схватка просто неизбежна. Ворон это хорошо понимал, и еще он знал, что для победы надо заставить хазар играть по его правилам; принять бой там, где ему это будет выгодно, а не тогда, когда они его догонят и станут заходить полумесяцем, чтобы бить сразу со всех сторон.

Он посмотрел на солнце, которое теперь светило ему в лицо, и стал готовиться к бою. Надел стальной шлем с мелкой бармицей, развернул лук, укутанный от росы в плотную ткань, осмотрел колчан, прикидывая, сколько стрел можно тратить на каждого хазарина, перекинул щит за спину. Теперь, когда все было готово к бою, Ворон достал меч и, взяв его в обе руки, слегка плашмя ударил себя сначала по правому, потом по левому плечу. Гулко звякнула под кожанкой кольчужка, словно шепнула его сердцу: «Я, мол, здесь, на месте, не волнуйся – будет тебе защита». Потом поднес меч к лицу и стал шептать, устремив немигающий взгляд в середину лезвия: «О, Даждьбоже, сияющий свыше, посылающий блага земные, жизнь дарующий щедрой рукою, внук твой, русич, о помощи просит, о защите небесного света. Ты засти врагам очи сияньем, отведи мечи вражьи и стрелы, от потомка рода Даждьбога, от отважного воина Ворона. На мой меч положи свою силушку, заостри его на две стороны, чтобы сек он врагов да без промаха, чтобы сек он с удара да с первого. Внук Даждьбога [6]на том тебе кланяется, станет именем твоим ратиться, за тебя кровь свою он пожертвует, а победу отдаст тебе в почести».

Ворон умолк, не отрывая пристального взгляда от своего меча. Наконец он увидел, как на заточенной стали вспыхнул и заплясал в такт лошадиному скоку крохотный огонек. Стремительно разрастаясь, он полыхнул солнечным бликом, а в ладони, крепко сжимавшие меч, что-то кольнуло, и по рукам прокатилась волна тепла. Ворон поцеловал меч и, крутанув им над головой, снова ударил себя по плечам. Какое-то время он еще скакал, вытянув вперед руку с мечом, глядя, как солнце стекает по лезвию, потом отмахнул мечом на обе стороны и вложил его в ножны.

Теперь он был уверен, что он не одинок, что великий Бог смотрит на него и что его руку, может быть, ведет сам Даждьбог. Последний раз он оглянулся на своих неотступных врагов, но теперь это был уже не взгляд убегающего, а взгляд охотника. Хазары вновь его догоняли, пустив своих коней в бешеный галоп. Видно, им порядком надоело тащиться за упрямым русом, или жажда наживы пересилила страх смерти.

Ворон ухмыльнулся: «Что ж, посмотрим, так ли хороши ваши луки, как ваши кони». Он повернул коня вверх по склону высохшего русла, которое изгибалось здесь к северо-востоку. На скаку вынул лук и легкую тростниковую стрелу с широким наконечником-срезнем, наносящим смертельные раны беззащитной плоти животных. Доскакав до вершины, Ворон остановил коня и, почти не целясь, пустил стрелу.

– Прости меня, Ярило, что возьму я жизнь твоего слуги, – начал он причитать.

Конь скакавшего впереди хазарина вдруг взвился на дыбы и повалился на бок, придавив ногу всадника. Из содрогающейся шеи сквозь широко рассеченную рану хлестала горячая кровь.

– Я беру эту жизнь не к потехе, – договорил Ворон, – от себя я смерть отвожу, на коня ее положу.

Следующий хазарский конь упал уже гораздо ближе, и почти одновременно слева тонко свистнула хазарская стрела. Хазарам мешало целиться солнце, и даже узкие восточные глаза не спасали от слепящего лика светила.

Третью стрелу Ворон пустил уже в самого хазарина. Не легкую тростниковую стрелку, летящую далеко, но бьющую слабо, а тяжелую боевую стрелу с узким жалящим наконечником. Такая стрела пробивала толстые слои кожи легкого доспеха кочевников и их кожаные щиты навылет. Разведчик не стал смотреть, как она долетит, а, повернувшись, погнал коня дальше. Позади раздался вскрик, и через мгновение по щиту, который висел на спине, забарабанили злые хазарские стрелы. Но щит Ворона был не простой, а с секретом, чтобы дурачить хазар. С виду он походил на хазарский кожаный, с железным умбоном, но под тонким слоем кожи был покрыт крепкой стальной чешуей. Такая защита была не по зубам даже длинным бронебойным стрелам. Но откуда это было знать хазарам? Дети степей самозабвенно целились в круглый диск на спине, как в хорошо знакомую мишень, намереваясь пригвоздить его к спине всадника, и даже не пытались стрелять ни по коню, ни по плохо защищенным ногам, чего Ворон боялся больше всего. То, что стрелы отскакивают прочь, хазары относили на счет попаданий в железный умбон и, сыпя проклятья, стреляли вновь и вновь.

Конечно, долго такая потеха длиться не могла, но в бою все решают секунды. Кто раньше выстрелит, кто первый попадет. Простая логика войны не прощала ошибок, ибо цена каждой из них была смерть.

Ворон еще раз обернулся с натянутым луком. Хазары уже миновали подъем, и солнце больше не мешало им видеть.

«Теперь просто так в них стрелу не засадишь, – подумал разведчик, припомнив свои прежние боевые стычки и необыкновенную способность степных воинов увертываться от любых стрел, – а по коням еще раз стрельнешь, так тебе тем же и ответят».

Такой исход дела его не устраивал, значит, надо было играть дальше по правилам конного перестрела. Этот вид боя предпочитали все кочевники, и хазары радостно приняли брошенный вызов, предвкушая свою быструю победу. Расстояние еще немного сократилось, и преследователи стали рассыпаться веером, заходя справа и слева.

Вот в этот момент Ворон и выстрелил. Но целился он не в первого и даже не в третьего, а в четвертого, который из-за поднятой пыли и уходящего вбок товарища потерял на секунду обзор. Всего лишь секунда, но, когда глаза хазарина снова видели ясно, в его груди уже торчала стрела.

Ворон вновь повернулся спиной, и опять по щиту забарабанили стрелы, а сзади послышались громкие бранные крики.

«Проклятья, видимо, шлют», – подумал разведчик и, быстро воткнув лук в притороченный к седлу налуч, выхватил меч. Он отлично знал повадки кочевников, знал, что проклятья – это верный признак испуга. «Лаются» от растерянности и страха, чтобы поднять свой боевой дух. Испуганный стрелок был опасен, поскольку будет бить куда попало. Значит, пора заканчивать бой по хазарским правилам и начинать русский бой. Ворон резко развернул коня и, вонзив шпоры, помчался навстречу врагам, вращая в руке сверкающий меч.

Велегаст и Радим осторожно спускались по склону холма. Вдруг в лицо путников дыхнуло влажной прохладой. Старец, шедший впереди, остановился и, пробормотав что-то про то, что здесь должен быть источник, указал на группу деревьев. Действительно, из подошвы холма била тонкая струйка воды, которая, попрыгав немного по камням, растекалась крохотным болотцем, плавно переходящим в зеленый лужок. К этому лужку из городских ворот уже гнали стада коз и овец, а чуть в стороне по натоптанной тропке шли женщины с кувшинами за свежей водой. Щедрый родничок всем давал жизнь.