Загадки золотых конвоев - Владимир Шигин Страница 3

10 ноября к начальнику порта прибыл генерал-квартирмейстер армии и приказал срочно начать разгрузку «Принца»: прибывший груз был крайне необходим.

На это капитан Декре ответил, что разгрузка «Принца» сейчас невозможна из-за сильного волнения, но в ближайшие дни он пустит «Принц» в бухту.

11 ноября капитан «Принца» Гудель снова явился к начальнику порта и снова стал настойчиво просить войти в гавань: рискованно было оставаться в море, имея лишь вспомогательные якоря.

Декре отреагировал на это весьма резко, сказав, что Гуделя ожидает судьба капитана «Резолюта» Левиса, который только вчера был арестован за слишком настойчивое требование вне очереди войти в бухту. Кроме того, Гуделю было объявлено, что «Принц» останется в море до тех пор, пока не выйдет из бухты пароход «Виктория», на место которого к причальной стенке «Принц» затем и станет.

Эти слова капитана Декре оказались поистине пророческими и в скором времени полностью подтвердились самым неожиданным образом. Дело в том, что пароход «Виктория» из Балаклавской бухты так и не вышел. Во время последовавшего вскоре шторма он затонул прямо в бухте, столкнувшись с «Эвоном». Что касается «Принца», то он также остался в море навсегда Однако не будем забегать вперёд.

В полдень 11 ноября погода резко изменилась. Подул свежий зюйд-вест, небо покрылось низкими тучами, и на море поднялось сильное волнение.

К утру 12 ноября ветер и волнение ещё более усилились. Все стоявшие на внешнем рейде суда вынуждены были отдать по два становых якоря и вытравить свыше 100 саженей каната. Так как «Принц» имел лишь ненадёжные вспомогательные якоря, то капитан Гудель поднял пары, вполне разумно решив удерживать своё место машиной.

Из официальной хроники:

«В ночь на 12 ноября ветер достиг силы бури. Команды стоявших на внешнем рейде судов пережили тревожное время и говорили, что им не придётся уже плыть домой. 12 ноября утром многие из капитанов приехали к начальнику порта, требуя разрешения войти в бухту и снимая с себя ответственность за последствия дальнейшего пребывания на внешнем рейде. Начальник порта не дал согласия, заявив, что не имеет права впустить их в гавань.

12 ноября в море у Балаклавы стояли четыре военных корабля и значительное количество транспортов. Они вынуждены были бросить вторые якоря, так как весь день дул южный ветер значительной силы и развёл крупную волну. Лучший и наиболее ценный среди них, «Принц», стоял на единственном сохранившемся якоре, но поднял пары, и машина его была готова к работе.

В этот день адмирал Лайенс, стоявший вне бухты на корабле «Агамемнон», снялся с якоря и ушёл на соединение с флотом у Качи, причём рекомендовал и остальным судам уходить. Но парусники уже не могли двигаться в море против ветра и громадных волн, а пароходы не обладали достаточно сильными машинами, чтобы отбуксировать их.

13 ноября ветер не уменьшался. Показания барометра стремительно падали, а это значило, что следует ожидать серьёзного шторма На находившихся на внешнем рейде судах стали готовиться к неизбежному. Как писала британская «Таймс», над лагерем осаждавших 13 ноября разразилась буря. Она началась около семи часов утра. Ей предшествовали дождь и шквал. Около десяти часов положение было безнадёжное».

Несколько капитанов, предвидя жестокий шторм, ушли в открытое море, чтобы не быть вблизи скал Балаклавской бухты.

Из официальной хроники:

«13 ноября погода несколько успокоилась, но небо было покрыто густыми тучами и шёл непрерывный дождь. Хотя барометр и падал, но ничто не предвещало резкого ухудшения погоды по сравнению с предыдущими днями. Ночью ветер дул с юго-запада, был тёплый для того времени года и постепенно слабел, но около рассвета 14 ноября задул опять с бешенством и усиливался, пока не обратился в ураган невидимой и неслыханной на Чёрном море силы. В лагерях, на высотах, его почувствовали часа на два раньше, чем в Балаклаве. Около шести часов спавшие люди были разбужены порывами ветра, который стал выворачивать из земли деревянные колья палаток, рвать полотнища, ломать шесты. Вскоре не осталось ни одной целой палатки.

Лагерь покрылся полуодетыми людьми, которые под проливным дождём, в грязи гонялись за летящей по ветру одеждой или пытались удержать опрокинутые палатки, наваливая на них камни. Лошади срывались с коновязей и скакали по разным направлениям, ища убежища Ревущий ветер опрокидывал и ломал нагруженные повозки, сбивал с ног и калечил людей. Сложенные на складах бочки рома катились по лагерю, подпрыгивая на камнях. Пятипудовые кипы прессованного сена крутились по земле, катясь по ветру к Севастополю. Большое стадо баранов бросилось в ту же сторону и почти целиком погибло. Наконец не выдержали госпитальные палатки, и несчастные больные и раненые, полуголые, оказались в грязи под проливным дождём и резким ветром Во французском лагере большое деревянное госпитальное здание было разрушено, и доски летали по воздуху, как сухие листья. Ещё тяжелее было положение тех, кто был в окопах, так как последние быстро наполнились водой.

Около 12 часов ветер уклонился к западу и стал холоднее. Дождь сменился изморозью, а потом снежной бурей, которая вскоре придала всему окружающему зимний вид. Полузамёрзшие и голодные солдаты и офицеры не имели даже возможности развести огонь.

Приведённое описание взято из письма корреспондента лондонской газеты «Морнин Геральд», прибывшего в Крым через несколько часов после бури. День 14 ноября был как бы предсказанием надвигающейся жестокой зимы, которую предстояло вынести осаждающим. Но в самой Балаклаве дело обстояло во много раз хуже, чем в лагере. Утром 14 ноября здесь, на внешнем рейде, находились 4 военных парохода, 4 паровых транспорта, в том числе «Принц», 10 парусных транспортов и 4 частных парусника, всего 22 судна. В гавани стояли около 30 разных кораблей».

Наконец на рассвете 14 ноября показания барометра упали с такой невиданной быстротой, что это многих привело в замешательство.

В семь часов утра хлынул сильнейший дождь, ударила молния, и юго-восточный ветер с неслыханной силой пронёсся над Балаклавой.

Этот порыв ветра сорвал крыши со многих домов и опрокинул почти все лагерные палатки.

Когда задул ураганный ветер, командующий союзным флотом адмирал Лайонс приказал всем линейным кораблям выйти в открытое море.

Ветер усиливался, пока наконец не превратился в ураган огромной силы. Пенящиеся валы вздымались до неба. Несколько небольших судов разбило о скалы. Многие имели повреждения, но пока держались.

К девяти часам утра неожиданно наступило затишье. Ветер почти прекратился. Волнение на море тоже вроде бы стало немного ослабевать. Всем казалось, что всё худшее позади. Увы, они жестоко ошибались!

Внезапно в начале десятого слабый зюйдовый ветер перешёл в остовый. И опять, как и в первый раз, стал резко усиливаться, пока не превратился в жесточайший шторм. «Был такой ураган, какого никогда не видели в Англии», — сообщил очевидец катастрофы.