Андрей Боголюбский. Русь истекает кровью - Василий Седугин Страница 3

– Ты куда идешь? – спросил он ее.

– На речку. Жара такая! Искупаться хочу.

Андрею вмиг расхотелось пить пиво.

– Можно мне с тобой?

– Жалко, что ли?

Он обернулся к Федору:

– Может, и ты с нами?

– Что я – маленький?

– Ну как хочешь.

Они с Улитой пошли на Клязьму. Шагали не спеша, украдкой бросая друг на друга мимолетные взгляды.

– А помнишь, как я тебя отватузила на дворе?

Еще бы не помнить! Они играли и заспорили. Он не хотел уступать, она тоже уперлась на своем. Разгорячились, перешли на крик. Тогда она схватила его за волосы и давай трепать, он только ножками дрыгал, пока не вырвался.

– Больно было?

– Да нет. Так себе.

– А чего не ответил? Мальчишки над тобой смеялись.

– Как можно бить девчонку? У меня рука на тебя не поднялась.

– Ишь ты какой!

И, оглядев его с ног до головы, заметила:

– Теперь с тобой не слажу.

– И не надо. Я сам буду подчиняться.

Они выбрали местечко на песке в стороне от мальчишек. Улита зашла за кустик, сняла платьице, осталась в одной нижней рубашке, он – в кальсонах.

– Скупнемся? – спросил он ее.

– Ты первый.

– Побежала!

С маху кинулись в теплую воду, начали нырять, плавать. Потом принялись играть в догонялки. Впрочем, Андрею ничего не составляло догнать ее, но он делал вид, что она во всем опережает.

Наконец надоело. Они легли на горячий песок, с них струйками сбегала вода. Андрей взглянул на Улиту и заметил, как солнечный лучик блеснул в капельке, застывшей на ее щеке. Это было так необычно, что он залюбовался на какое-то мгновение, и вся она показалась ему какой-то новой, необычной и удивительно красивой, будто таинственный свет исходил от нее. Пораженный внезапным видением, он не мог оторвать взгляда от ее лица. Она тотчас заметила, спросила озадаченно:

– Ты чего?

И вдруг поняла каким-то особым, девичьим чутьем значение такого взгляда и проговорила изменившимся голосом:

– Ну вот еще…

Они некоторое время молчали. Потом она вдруг вскочила и кинулась к реке:

– Догоняй!

Они носились по воде как угорелые, брызгая друг в друга, ныряли, кувыркались. Вдруг Улита остановилась, вынула из воды ракушку и показала ему. И вдруг ни с того ни с сего они стали хохотать. Хохотали до слез, до умопомрачения. Ракушка была как ракушка, ничего особенного, тем более смешного, в ней не было, но они не могли остановиться и продолжали смеяться, пока Улита не опустила ее в воду. Но только вынула и на ладошке протянула к нему, как вновь ими овладел безудержный смех, и никакой мочи не было, чтобы удержать его.

Наконец они устали и поплыли в разные стороны. Улита выгребла на мелкое место и начала наблюдать за ним – он лениво перебирал руками и ногами, держась на поверхности воды. Спросила:

– Донырнешь до меня?

Он примерился, ответил:

– Если постараться…

– А ты попробуй!

Андрей несколько раз шумно вдохнул и выдохнул, проветривая легкие, и ушел под воду. Его долго не было. Наконец вынырнул прямо перед ней, жадно хватая широко открытым ртом живительный воздух. И в этот момент Улита плеснула ему в лицо горсть воды. Андрей судорожно дернулся и зашелся в кашле, а она стала звонко и заразительно смеяться.

Наконец он прочихался, прокашлялся и сквозь слезы спросил:

– Ты зачем это сделала?

– А просто так. Интересно было поглядеть на тебя такого!

Убежала на берег, улеглась на песок, подгребая его к бокам.

Он постоял, а потом побрел за ней.

Лежали молча. Андрей не знал, что сказать, а она упорно молчала. Наконец поднялась, проговорила, не глядя на него:

– Мне надоело. Пошли домой.

По пути не проронили ни слова. Перед расставанием она произнесла нарочито скучным голосом:

– А у нас сегодня вечером на лугу молодежь собирается…

– Ты придешь?

Она пожала плечами, ничего не ответила и скрылась в тереме.

На луг возле Клязьмы пришли парни и девушки Голубиного и окрестных селений. Едва скрылось солнышко, как зажглись костры, молодежь завела хороводы. Андрей ходил между гуляющими и высматривал Улиту. Он уже забыл про то, как она плеснула ему водой в открытый рот. В детских играх и не такое бывало!

Она увидела его первой. Сорвалась с места, подбежала и, схватив за руку, повела в хоровод, на ходу выговаривая:

– Не мог пораньше явиться…

Он держал ее короткие, толстенькие пальчики в своей твердой ладони, смотрел на стройный стан, который облегало под цвет глаз голубое платье из дорогой материи, на точеную шею с завитками русых волос вокруг маленьких ушей, и она виделась ему самой привлекательной из девушек. У него сердце замирало при виде, как Улита ступает ножками в красных башмачках, как, склонив головку, старательно выводит песенную мелодию. Все пели в хороводе, но никто не пел так красиво, как Улита:

Хожу ль я вокруг городочку,

Хожу ль я, найду ль я

Ласкову себе невесту.

Ты будешь мне, красна девушка, невестой!

А я вью веночки, вью зеленочки!

Потом они гуляли по лугу, прыгали через костер, загадав, будут ли жить всю жизнь вместе (конечно будут!), наконец как-то незаметно для себя оказались в темноте леса, обнялись и поцеловались. Все произошло неожиданно для обоих, они и не думали о поцелуях и были ошеломлены пьянящим чувством, обрушившимся на них.

– Ты на меня не обижаешься? – вдруг спросила она.

Андрей даже вздрогнул:

– Что ты!.. Глупая… За что?

– Да я тебе… водой.

– Подумаешь, разок плеснула.

– Я и сама не знаю, как получилось…

– Глупая, глупая, – с умилением повторял он…

– Мне кажется, что только сегодня тебя встретила, – говорила она, машинально поводя пальчиком по перламутровым пуговкам на его рубашке.

– Я тоже как будто впервые увидел тебя на речке.

– Я это отгадала по взгляду.

– И что подумала?

– Ничего. Просто сердечко вдруг екнуло и в пятки убежало…

Вместо одной недели задержался Андрей в имении Кучковых на целый месяц. С Улитой встречался каждый день, выбирал укромные места. Федор, любивший сестру, благожелательно относился к их свиданиям. Только однажды сказал шутливо:

– И чего ты особенного нашел в этой взбалмошной девчонке?