Гнев Нефертити - Жеральд Мессадье Страница 3

Проголодавшаяся Анхесенпаатон приготовилась было схватить часть голубиной тушки, как вдруг взгляд ее упал на разрезанную грудь птицы. Царевна отдернула руку. Меритатон заметила этот жест и посмотрела на сестру. Анхесенпаатон отвела взгляд.

Она подумала об отце.

Он был загадочной личностью, ее отец. Внешне он был женоподобен. Он требовал, чтобы каждое утро дочери являлись к нему воздать почести, целовал их и отправлял во дворец к главному писарю, который учил их письму и вел с ними беседы на религиозные темы.

Отец… Если его можно считать таковым…

Постель вытряхнули во внутреннем дворе и очистили от возможных паразитов. Комнаты благоухали ладаном. Ароматы благовоний смешивались с пылью, висевшей в воздухе, словно символизируя два слившихся воедино события — смерть и весну. Царевны разошлись по своим комнатам, каждая в сопровождении кормилицы. Рабыни удалились в свои комнаты на первом этаже. Их юные горячие обнаженные тела были окружены ароматами сандала, а упругие ягодицы и маленькие груди покачивались в такт шагам. В опустевшем зале теперь горели шесть светильников.

Как это происходило каждый вечер, закрылись шесть цветков лотоса, плавающих в большой каменной чаше.

— Почему? — спросили однажды юные царевны.

— Потому что они тоже спят, — отвечала кормилица.

— Они закрываются, чтобы не видеть бога Анубиса, Большого Пса Смерти, который бродит по ночам, — уточнила Меритатон. — Только ты не произноси вслух его имени, — по секрету сказала она Анхесенпаатон. Из всех сестер у нее с Анхесенпаатон были самые доверительные отношения.

Имени Анубиса в царском городе Ахетатоне не упоминали. Так приказал фараон. Только один бог должен править в царстве — Атон, Солнечный Диск. Как и все остальные боги — Тот, Хорус, Хапи, Хатхор, Сехмет и другие, — Анубис был богом прошлого, богом для народа, как говорила Нефертити с презрением. Поклоняться этим богам в Ахетатоне было запрещено. Но никто не спрашивал у Меритатон, откуда она это знает.

Анхесенпаатон проснулась так же быстро, как и заснула. В ночи слышалось тяжелое ровное дыхание кормилицы, спящей в ногах, возле ложа. Царевна сначала уселась на постели, потом встала и босиком направилась в большой зал. Дверь на террасу оказалась, против обыкновения, открытой. Анхесенпаатон выглянула наружу. Над перилами склонился чей-то силуэт. Это была Меритатон, обнаженная, как и Анхесенпаатон. Вечером парики снимали, их хранили на специальных подставках. Анхесенпаатон подошла к сестре.

— Шла бы ты спать. Завтра будет тяжелый день.

— Вот поэтому я и не могу заснуть, — ответила девушка, окинув взглядом чистое звездное небо и реку, в которой отражались мириады звезд и фонари на лодках у берега.

— Ну что ты переживаешь? Ведь новой царицей придется стать мне!

— Это тебе не из-за чего переживать! — заявила Анхесенпаатон.

Тяжелый горький аромат лимона, смешанный с запахом речной воды, достиг террасы. Лягушки, как и всегда, устроили беспрерывный веселый концерт.

Меритатон ответила не сразу.

— Ты все еще не понимаешь! — прошептала она. — Теперь, когда наш отец умер, служители Амона приложат все силы, чтобы уничтожить культ Атона, основанный Эхнатоном. А так как это и наш бог, нам всем грозит опасность.

— Опасность?

— Смертельная опасность, сестра.

Анхесенпаатон вздрогнула.

— Жрецы! — воскликнула она. — Они могут нас убить?

— Тише. Здесь, в городе нашего отца, мы в безопасности. Но мы не свободны. Мы пленники. Возможно, новый царь должен будет обосноваться в Фивах. А нам там совсем не рады. Это по меньшей мере.

— А как же армия? Главнокомандующий Хоремхеб?

Это был единственный человек не из придворных, имя которого она знала. Хоремхеб был ее дядей, мужем сестры Нефертити. А еще Анхесенпаатон слышала, как кормилица рассказывала о его подвигах.

Меритатон пожала плечами.

— Этот старый хрыч? Жрецам Амона достаточно будет убедить его в том, что он станет фараоном, и армия тут же перейдет на их сторону.

После этих тревожных слов наступила тишина. Анхесенпаатон задумалась о грозящей им опасности, а затем спросила:

— Кто будет царем после отца?

— Не знаю. По праву наследования это должен быть его брат и наш дядя Сменхкара.

В памяти Анхесенпаатон возник образ молодого улыбающегося человека со слегка раскосыми глазами, с которым любил уединяться в своей царской резиденции, расположенной на другом берегу Великой Реки, умерший фараон. Сменхкара был одновременно и братом царя, и соправителем. Одно было известно точно: Нефертити его не любила. Она никогда не позволяла себе злословить в его адрес, но истинные чувства были написаны у нее на лице.

— Он очень мил, этот юноша, — мечтательно проговорила царевна.

— Так же думал твой отец, — загадочно произнесла Меритатон.

— А почему кормилицы шепчутся по углам?

— Это все равно что комары зудят. Пусть себе шепчутся. А теперь иди спать. Ты же знаешь — будет тяжелый день.

— А что говорит наша мать? — уходя с террасы, спросила Анхесенпаатон.

Меритатон снова пожала плечами.

— Мужчины. Женщины. Не знаю. Он жил со Сменхкарой.

Сплошные загадки. Анхесенпаатон замерла на мгновение — маленькая хрупкая фигурка, словно стебелек травы под ночным ветерком. А потом ушла в свою спальню.

Звезды мерцали, словно тысячи глаз. Но еще никому не удалось понять эти взгляды.

В это же самое время в Зале для приемов, который находился на другой стороне улицы, совсем рядом с Царским домом (даже жирный гусь мог преодолеть влет такое расстояние), шесть представителей делегации жрецов из Фив беседовали за кружкой пива. От десяти лампад исходил золотистый свет. Шесть человек сидели на коленях вокруг стола, накрытого к ужину, а шестеро слуг выстроились вдоль стены.

Тихо, капля за каплей, сочилась вода из бронзовой клепсидры, отмеряя уходящее время. Среди собравшихся были Хумос, верховный жрец культа Амон-Ра в Фивах, Карнаке, Луксоре и других провинциях, самый влиятельный жрец в долине Нила, и Нефертеп — верховный жрец культа Пта в Мемфисе. Они были представителями двух некогда самых влиятельных культов в царстве, утративших свою значимость в угоду единому богу Атону. Остальные четверо были их доверенными лицами.

Еще человек десять жрецов явились в Ахетатон якобы для того, чтобы выразить соболезнование семье умершего царя. В действительности они хотели разузнать, что творится в царстве после смерти их врага. Все эти люди остановились в Павильоне для посетителей и сейчас спали.

Чтобы дворцовые слуги не шпионили за ними, Хумос и Нефертеп взяли с собой своих слуг. Уверенные в том, что они одни и могут спокойно поговорить, жрецы оставили входную дверь приоткрытой, чтобы прохладный ночной воздух проникал в зал.