Лени Рифеншталь - Евгения Белогорцева Страница 3

Первые съемки. Режиссер

Лени готова выступить и как режиссер, и как исполнительница главной роли, но все упирается в деньги. Она собирает небольшую съемочную группу, которую уговаривает подождать с гонорарами до окончания съемок. На расходы же пускает собственный гонорар от очередных съемок у Фанка.

В роли жителей деревни она собиралась снимать настоящую деревенскую общину – и жителей итальянской горной деревушки. Но договориться с ними было непросто. Лени поначалу просто приходила к ним и сидела на камне с блокнотом, чтобы люди к ней привыкли. Затем потихоньку начала разговаривать с ними, заводить знакомства. В итоге они согласились сниматься.

Съемки продолжались десять недель, затем Лени отослала пленку для проявки в Берлин. Через несколько дней пришла телеграмма от Фанка. Рифеншталь открывала ее с волнением: «ПОЗДРАВЛЯЮ РЕЗУЛЬТАТОМ ЧУДЕСНО ВНЕ ВСЯКИХ СЛОВ НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ ПОДОБНЫХ ОБРАЗОВ АРНОЛЬД».

Лени торжествовала. У нее получилось! Один из ее операторов, Хайнц Яворски, позже вспоминал об их совместной работе. По его словам, в ней был скрыт совершенно невероятный источник энергии. Он уверял, будто никогда не видел, чтобы эта женщина спала. Ее ум, как он говорил, всегда взведен, как курок, а на глазах словно надеты шоры: она смотрит только в одном направлении – в том, в котором продвигается ее работа. Люди вокруг падают от усталости, а ей все нипочем…

Съемки «Голубого света» заняли три месяца, после чего группа, аккуратно упаковав километры отснятого материала, вернулась в Берлин.

Лени в упоении монтировала фильм. «Мне невыносимо было покидать монтажную, – вспоминала она, – лучше всего было спать там». Она отдала результаты своей работы Фанку, чтобы он их посмотрел. Ожидала его вердикта, а получила… полностью перемонтированный фильм. Лени пришла в отчаяние, Фанк же не понимал отчего: ведь он смонтировал лучше. Взяв себя в руки и стараясь не впадать в истерику, она собрала все заново: «Из миллиардов крохотных кусочков, которые я склеивала обратно, постепенно возникал настоящий фильм, становившийся с каждой неделей более зримым, пока наконец легенда “Голубого света”, которая всего год назад существовала только в моих мечтах, не легла передо мною в окончательном виде» [1]. На Фанка Рифеншталь еще очень долго сердилась, но в конце концов простила его. В те времена мужчине трудно было поверить, что женщина может сделать что-то лучше него, да еще в таком непростом деле, как монтаж фильма.

Премьера состоялась во дворце «УФА-Паласт ам Цоо» 24 марта 1932 г. Рецензии были разными, никто не мог придраться к качеству съемок, но саму Рифеншталь порой называли достаточно слабым режиссером и актрисой. Зато в Нью-Йорке и Лондоне картину приняли с восторгом. После этого и в Европе отношение к ней изменилось, все больше стало появляться положительных отзывов, а на Венецианском биеннале фильм завоевал серебряную медаль.

Именно в это время, разъезжая по стране с «Голубым светом», Рифеншталь получила приглашение посетить публичный митинг, где выступал Адольф Гитлер. Лени не могла взять в толк, почему имя этого человека у всех на устах как в Германии, так и за рубежом. Поразительно, но большинство ее соотечественников верили, что только ему по силам справиться с многочисленными проблемами, терзавшими Германию.

Речь фюрера, как и он сам, произвели на Лени гипнотический эффект: «Мне казалось, будто передо мною разверзлась поверхность Земли, будто полушарие, неожиданно расколовшись посредине, выбросило огромную струю воды, столь мощную, что она достала до неба и сотрясла Землю. Я почувствовала себя совершенно парализованной…»

После успеха «Голубого света» Лени осознала себя не просто актрисой, но режиссером. Поэтому, получив очередное предложение от Фанка сняться в его картине в главной женской роли, гордо ответила отказом: теперь она сама может снимать кино! Однако подумав о расходах, которых требует кинопроизводство, Рифеншталь смирила свою гордость и согласилась сняться в картине «SOS! Айсберг!» К тому же ей хотелось еще раз поработать с командой Фанка, которую она так полюбила.

Перед самым отъездом в Гренландию, где должны были проходить съемки, Лени написала письмо на адрес Главного штаба нацистской партии самому Гитлеру с просьбой о встрече. Этот человек заинтересовал ее, а значит, она готова была сделать все, чтобы познакомиться с ним. Лени еще не знала, что к тому времени он уже был горячим поклонником ее творчества. Разумеется, фюрер согласился на встречу.

Черный «мерседес» отвез ее на маленький курорт Хорумерзиль, где ее поджидал Гитлер. Они прогулялись по пляжу (охрана держалась на солидном расстоянии), и Рифеншталь удивило, что фюрер оказался «таким естественным и нескованным, как совершенно нормальный человек», и «неожиданно скромным». Для нее он в этом разговоре, посвященном в основном фильмам, музыке и архитектуре, отделился от своего публичного образа.

Из-за этого «свидания» Рифеншталь опоздала к поезду, который увозил всех участников экспедиции к пароходу в Гренландию, за что Фанк страшно разозлился на свою обожаемую актрису. Лени же, прилетев в Гамбург на личном самолете Гитлера, отказалась пояснить, почему присоединилась к съемочной группе на сутки позже…

В Гренландии, из-за того что Лени много времени проводила на холоде, а порой и в ледяной воде, у нее начались проблемы с почками. И, поскольку состояние ее все ухудшалось, Фанк принял решение отправить актрису в больницу. Доставляли ее туда самолетом и морем – целые сутки. Но, когда ей сказали, что в больнице придется провести минимум две недели, Лени отказалась и решила вернуться к съемкам. И это несмотря на то, что в больницу ее доставили практически в горячечном бреду. Однако она осознавала свой долг перед Фанком и остальными членами его команды, а потому все же завершила съемки своих эпизодов. После этого Лени, завернутую в несколько одеял, отправили на континент.

«Я едва пребывала в сознании… поняла, что настало время расставания. Каждый пожимал мне на прощание руку и передавал письма, чтобы я отвезла их назад, в Германию. Все члены экспедиции стояли на берегу. В серых сумерках я по-прежнему могла различать лица моих товарищей… я зарыдала – зарыдала, будучи не в силах остановиться, а ведь не плакала столько лет! Застилаемый пеленою слез, берег отступал все дальше…»

Всю арктическую экспедицию с ней был зачитанный до дыр экземпляр «Майн кампф», испещренный пометками на полях. И, разумеется, по возвращении в Германию Лени снова захотела встретиться с фюрером. Посетив вечер, устроенный Магдой Геббельс для Гитлера, Рифеншталь пригласила фюрера и министра пропаганды к себе в студию – посмотреть фотографии со съемок «Голубого света».

Гитлер в ее жилище держался скромно, большую часть времени уделяя не хозяйке, а книжным шкафам. Нашел он и тот самый экземпляр «Майн кампф» с пометками. Сама Рифеншталь вспоминала об этом: «Я рассыпала по полям такие комментарии, как “Ложь”… “Неверно”… “Ошибка”, хотя иногда помечала “Хорошо”. Мне не хотелось, чтобы Гитлер читал эти записи на полях, но мне показалось, что его это забавляет. Он взял книгу в руки, сел и продолжил листать. “Это интересно, – сказал он. – Вы остроумный критик, хотя вообще-то я собрался иметь дело с артисткой”».

Конец ознакомительного фрагмента