Сталин и разведка накануне войны - Арсен Мартиросян Страница 3

Это действительно повсеместные, резко обедняющие эти исследования явления, зачастую приводящие их авторов к ложным выводам, либо, что, увы, чаще всего и имеет место быть, «ненавязчиво» подводящие их читателей к заведомо ложным выводам, а нередко и просто нагло вдалбливающие эти ложные выводы в сознание людей. К глубочайшему сожалению, в историографии трагедии. 22 июня 1941 года сии явления буквально на каждом шагу. Одна полувековая, более чем омерзительная склока вокруг знаменитого доклада ГРУ от 20 марта 1941 года чего стоит! Так оболгали, так зафальшивили, так извратили все, что связано с этим докладом, так оклеветали руководство советской военной разведки, само ГРУ и Сталина, что трижды не приведи Господь! Нам еще предстоит детальный анализ этой истории.

Между тем по отношению ко всем историческим исследованиям поэтапно раскрывающие суть фиксируемых, но невидимых процессов данные разведки, тем более доложенные в свое время высшему руководству государства и военному командованию, являют собой как бы эталонную информацию для контроля выводов в этих исследованиях. Ибо только адекватное историческим реалиям оперирование такой информацией, в том числе и в сравнении с другими данными, дает шанс правильно понять действия высших государственных мужей (в том числе и военных), получивших эту информацию. Оказавшийся в конце Второй мировой войны в советском плену выдающийся германский военный разведчик времен Первой мировой войны полковник Вальтер Николаи во время одного из допросов на Лубянке обронил такую фразу: «Став историком, я сохранил менталитет разведчика» {6}. Понятно, что подавляющее большинство историков, особенно аутсайдеры, пришли в эту науку не из разведки. А потому им, очевидно, надо не сохранять менталитет разведчика, а по меньшей-то мере попытаться проникнуться этим менталитетом, дабы правильно оценивать рассекреченную информацию и не менее правильно оперировать ею. Хотя бы потому, что если говорить образно, то История — это разведка, разведывающая назад! И она обязана быть точной. По крайней мере, насколько это представляется возможным на том или ином этапе. Но особенно важно чтобы она была свободна от конъюнктурных влияний.

Да, действительно, умалчивают, в том числе и умышленно, а нередко и злоумышленно замалчивают роль и заслуги разведки. Есть и более худшие варианты. Молотов однажды заявил писателю Ф. Чуеву следующее: «Я считаю, что на разведчиков положиться нельзя. Надо их слушать, но надо их и проверять. Разведчики могут толкнуть на такую опасную позицию, что потом не разберешься. Провокаторов там и тут не счесть. Поэтому без самой тщательной, постоянной проверки, перепроверки нельзя на разведчиков положиться…» {7}, [3]

Как минимум очень странная оценка из уст такого матерого политического волка, как Вячеслав Михайлович Молотов, который практически никогда ничего не предпринимал, не ознакомившись с информацией разведки и вообще спецслужб. Хотя насчет проверки и перепроверки он сказал истину. Правда, и Америки он тут не открыл. Это не столько обязательное, сколько абсолютно категоричное условие доверия к разведывательной информации. И обычно разведка сама этим занимается. Без каких-либо подсказок со стороны. Потому как это ее жизненное кредо — не только добывать актуальную разведывательную информацию, но и немедленно ее проверять, а если оно потребуется, то еще и трижды перепроверять, пока не исчезнет даже тень намека на сомнения в достоверности хотя бы одного из аспектов добытой информации.

В нашей историографии о Великой Отечественной войне подобное отношение к разведывательной информации прошлого — замалчивание, в том числе и умышленное, а также и злоумышленное, — всего лишь один из методов, причем не всегда самый главный и востребованный. Потому что он сразу создает для воспользовавшихся им неприятности — непонятного происхождения белые и черные пятна в истории, которые те, кто умалчивает (тем более злоумышленно) о роли разведки, просто не в состоянии прояснить. Но чаще всего это делают, преследуя определенные, как правило, отнюдь не самые праведные цели.

Впрочем, у нас не считают нужным страдать брезгливостью. И потому поступают проще, но коварно и подло, едва ли не на грани фола. На пути любой попытки честно и объективно разобраться в столь сложнейшем вопросе, почему же 22 июня 1941 г. произошла такая трагедия, кто или что, или кто и что вместе взятые виноваты в ней, выставлен особый легион спецназа маршальско-генеральской лжи. Имя его — мифология о разведке. Вы только полюбуйтесь, что натворили маршалы и генералы военной поры, на какие «подвиги» в клевете и лжи они сподобились сами, да еще и умудрились подвигнуть бесчисленную рать всевозможных толкователей и комментаторов их «воспоминаний и размышлений».

1. Советская разведка не имела достоверной информации о планах руководства Третьего рейха на осень 1939 г., в частности о том, что война в Европе начнется именно с вторжения вермахта в Польшу, и потому не могла своевременно информировать высшее советское руководство о том, что нападение на Польшу станет предвестником нападения нацистской Германии на СССР {8}.

2. Маршал Г.К. Жуков (задолго до того, как он сел писать свои мемуары): «Наша агентурная разведка, которой перед войной руководил Голиков, работала плохо, и она не сумела вскрыть истинных намерений гитлеровского Верховного командования в отношении войск, расположенных в Польше. Наша агентурная разведка не сумела опровергнуть лживую версию Гитлера о ненамерении воевать с Советским Союзом» {9}.

3. Маршал Г.К. Жуков (еще в рукописи своих «Воспоминаний и размышлений»): «Я не знаю, что давала Сталину разведка, находившаяся не в руках Генштаба, но разведка, которую возглавлял перед войной генерал Голиков Ф.И., не смогла вскрыть мероприятий, которые в глубокой тайне отрабатывались в штабах немецких войск по плану войны. Разведка не сумела проникнуть в тайники, где планировались цели и задачи в войне с Советским Союзом. Обо всем этом мы узнали только после войны, читая трофейные документы» {10}.

4. Маршал Г.К. Жуков: Сталин «даже из того, что докладывалось ему по линии военной разведки, мог видеть безусловное нарастание угрозы войны, но этого им сделано не было, так как он поверил исходившей от Гитлера дезинформации» {11}.

5. Маршал Г.К. Жуков: «Могло ли руководство наркомата обороны своевременно вскрыть выход вражеских войск на границу СССР — непосредственно в исходные районы, откуда началось их вторжение 22 июня? В тех условиях, в которые было поставлено военное руководство, сделать это было затруднительно. Нам категорически запрещалось ведение воздушной разведки, а агентурные данные запаздывали» {12}.