Василий Темный - Борис Тумасов Страница 3

На пятые сутки во Ржев въехали. Миновав посад, через городские ворота подъехали к хоромам посадника. Здесь великий князь Борис узнал, что во Ржеве передыхает рязанский князь Иван Федорович. Рязанец в Литву едет к великому князю Витовту. Намерился князь Иван поддержки у Литвы искать от Москвы, какая рязанские земли захватила.

Встретились тверской князь и рязанский, всю ночь в трапезной у ржевского наместника голова к голове просидели. Отроки не раз свечи меняли. Рязанский князь Иван бубнил:

– Еще Данил Александрович с сыновьями Коломну захватил, на иные наши земли зарились. А великий князь Андрей, брат Данилы, тем захватам потакал. А забыли дети Невского, что Рязань первой на пути Батыя стояла.

– Истину глаголишь, князь Иван, а кто во времена хана Узбека восстал против ордынского засилья? Тверь! Люд тверской. Только одного не пойму я, князь Иван, разве Витовт нам поможет? – Тверской князь навалился грудью на столешницу. – Нет, не в Литве наша опора. Мнится мне, яко много сил скрытных в народе нашем. Литовский князь за помощь земли русской с нас потребует. Я то, князь Иван, за время, пока из Литвы домой ворочаюсь, обдумал. Ты в Вильно съездишь, убедишься. Против Москвы сообща нам стоять. Тем паче ноне московские князья власть делят.

Рязанец поднялся, руки развел:

– Ты, князь Борис, может, и истину сказываешь, но я пока у Витовта не побываю, о чем те сказать могу?

Князья обнялись.

– Одно и поведаю те, князь Иван, Москва нами помыкает. Стоять нам заодно, так Господь велит.

Февраль перевалил на вторую половину студеного месяца, унялись ветры и снега, завалившие русскую землю сугробами. С боярских крыш, с княжеских хором снег сползал пластами, рухнет с грохотом, и снова тишина в морозном дне.

Лежит великий князь московский Василий Дмитриевич в опочивальне, укрывшись легким пуховым одеялом, и чудится ему, что вот так и поля, и леса укутаны белым снеговым пухом.

Иногда снеговые крупинки застучат по оконцу, напомнят о зиме, и снова тишина.

Но вот заскребли лопаты. Это дворовые расчищают кремлевские дорожки. Тихо, благостно зазвонили колокола к обедне. Князь подумал, что он давно уже не бывал в соборе, не позволяла болезнь. Болезнь, с какой он никак не может справиться.

Второй год как моровая унесла множество люда. И кажется, пошла на спад, когда последним ударом настигла его, князя Василия. Уж как ни лечил его доктор Самуил, да облегчения не наступало. А Самуил школу лекарскую закончил на Кипре, многое ему известно. Какими только травами ни поил он Василия, но нет облегчения…

Прикрыл очи князь, и на память ему пришло раннее детство. Горят печи в дворцовых покоях, потрескивают березовые поленья. И он, Василий, едва соображать научился, верхом на качалке-лошадке раскачивается. А за столом сидит отец, великий князь московский Дмитрий, в народе прозванный Донским. Впоследствии, когда Василий понимать начал, понял, Донским его назвали за победу над татарами на Куликовом поле…

Качается Василий на деревянной лошадке, а отец говорит:

– Настанет время, Василий, пересядешь на боевого коня, научишься различать, кто тебе друг, кто недруг…

Много лет с той поры миновало, много воды унесла Москва-река. Жизнь его, князя Василия Дмитриевича, к концу подходит, а он так до конца и не научился различать, кто ему друг, кто враг.

Когда ордынская сабля нависла над Русью, княжества русские врозь тащили, всяк князь хотел жить сам по себе. Вот и дождались, когда татарин на русичей петлю-волосянку накинул.

В ту пору Александр Невский12 в Новгороде княжил, Орда с востока накатилась силой несметной. Свевы и рыцари с Запада. Тогда-то и начали племена литовские объединяться. Их князь Миндовг13, заняв Новгородок, власть свою распространил и на некоторых русских князей, правивших в верховьях Немана. А вскоре под власть Литвы попали земли Червленой Руси да Черной, от Гродно и Минска14.

Когда он, Василий Дмитриевич, на Московском княжестве сел и женился на дочери великого литовского князя Витовта Софье, считал, что тесть ему другом будет, но нет, великий литовский князь на русские земли зарится. Где добром, где по принуждению. Сколько княжеств русских под его властью оказались: Полоцкое, Волынское, Киевское, Подольское, Смоленск захватил, ко всему жену из рода князей смоленских за себя взял, Анну.

Великому князю Василию Дмитриевичу понятно, почему князья эти под руку Витовта отдались, татар боялись, посчитали, что Литва им защитой будет. Ан, не так. Витовт католичество принял и русских православных князей к Унии склоняет15, силой принуждает, войной на новгородские и псковские земли ходил, ан отбились псковичи с новгородцами, отошел Витовт.

На память пришло время, когда ханы ордынские просили у него, великого князя московского, защиты от хана Тамерлана, железного хромца.

Он, московский князь, понял, какая опасность нависла над Русью. Могло повториться второе нашествие, и тогда российский люд на многие века окажется в неволе.

И он, князь Василий Дмитриевич, с благословения церкви собрал воинство со всех удельных княжеств, выступил против Тамерлана.

К счастью, Тамерлан дальше Ельца не пошел. По слухам, этому воинственному хану принадлежали слова: «Бедна страна Русь, вернусь я в Самарканд и поищу земли богаче».

Приподнялся Василий Дмитриевич на локте, поглядел в оконце. Оно снегом залеплено. Подумал, надобно велеть дворецкому, чтоб девок послал стекольца почистить.

Вздохнул. Вспомнилась та зима, когда война с Тверью была. Тверичи на лыжах к самой Москве подступили. Их ратники на виду Кремля появились. Спасибо, брат Юрий в ту пору в Угличе сидел, поспел с дружиной, отразил тверичей.

Ноне притихла Тверь. Да надолго ли? У них пора межкняжения закончилась, тверской князь Борис Александрович второе лето, как власть к рукам прибрал. Каким-то он князем окажется? Не доведи бог в деда пойдет, нелегко будет Москве совладать с ним…

И мысль внезапная обожгла, соглядатаи донесли, князь не послов своих отправил искать у великого князя литовского союза, сам в Вильно отправился. Живуч же Витовт, на восьмой десяток перевалило, а неугомонен. Спит и видит себя королем великого государства Литовского. Слух был, к императору гонцов слал, чтоб на королевство его венчали. Однако Ягайло, король Речи Посполитой, не допустил до этого.

На память пришло, как за Софьей, невестой своей, бояр в Вильно посылал, тогда Витовт похвалялся, будто шутил, однако за той шуткой истина крылась. Говорил Витовт, князь московский, де, от меня жену получает, однако пусть ведает, я за дочь дорого возьму…

Верил, когда на Псков войной шел, что московские полки с ним стоять будут. Не ожидал, что он, Василий Дмитриевич, псковичам и новгородцам плечо подставит.

Мысль на жену Софью перекинулась. А Софьюшка, хоть и Витовтовна, а крепка в вере православной оказалась и Москве привержена. Теперь, когда по всему чувствуется, уходит жизнь от него, Василия, а великое княжение московское наследует его десятилетний сын Василий, Софья ему надежной помощницей и наставницей будет. Коли надо, она и отцу своему Витовту отповедь даст. Да и бояре верные с Василием останутся: тот же доблестный Федор Басенок, Ряполовский, Старков, Михайло Борисович Плещеев. Он и дела посольские улаживать умеет. Лучшего советчика, чем он, не сыскать, хитер и изворотлив.