Опричники Сталина - Алексей Тепляков Страница 3

Такое положение представляется совершенно нетерпимым. Архивные разыскания в сочетании с опорой на солидные исследования позволяют предложить автору предлагаемой книги своё видение ряда эпизодов истории ВЧК-КГБ.

Кто-то может обвинить автора в предвзятости: дескать, основные герои обрисованы с весьма мрачной стороны. Но советская контрразведка изначально базировалась на терроре и провокации, что предопределило откровенно криминальный характер очень многих страниц её истории. Исследователей гестапо, насколько известно, не обвиняют в излишне суровом подходе к функционерам нацистской охранки. А разница между ней и «органами» только в том, что фашистская партия и тайная полиция были по суду официально признаны преступными организациями, а компартия СССР и её тайная спецслужба — нет.

Конечно, можно много говорить и о том, как чекисты ловили настоящих шпионов, боролись с уголовным бандитизмом, помогали беспризорникам (предварительно их осиротив) и пресекали контрабанду. Но, как представляется, гораздо больший интерес должна вызывать террористическая работа ВЧК-МГБ в ленинско-сталинский период, составлявшая основное содержание деятельности карательных органов. А отыскать положительные стороны (или хотя бы свидетельства о таковых) жизни и работы функционеров тайной полиции просто интересно, поскольку это только добавит красок к их портретам.

Мы согласны с тем, что нельзя всю вину за пролитую невинную кровь валить на чекистов: карательные органы строились и функционировали по приказу правящей партии и именно партийно-государственная верхушка несёт основную ответственность за многолетние репрессии. Но очевидно: когда государство даёт многолетний заказ на террор и торжествует принцип «цель оправдывает средства», исполнители преступных поручений не могут оставаться нормальными людьми.

Исследователи из ФСБ любят подчёркивать факт повседневного направления деятельности органов безопасности со стороны партийной власти, целиком возлагая тем самым ответственность за репрессивные кампании на высшее политическое руководство. Останавливаясь на полпути, ведомственные историки игнорируют обратную связь, которая, как нам представляется, очевидна. Именно органы безопасности выступали основными информаторами власти, поставляя политической верхушке своё специфически искажённое видение ситуации в стране и мире.

При этом большевистское руководство, генетически близкое своей тайной полиции, было в основном согласно с точкой зрения «органов», постоянно подзадоривая их, заставляя повышать бдительность и отчитываться об успехах в борьбе с врагами. Фактически шла многолетняя политическая игра, в которой и руководство страны, и чекисты перебрасывали друг другу мяч репрессий. Одна сторона получала доказательства обилия «заговоров», другая — повышала за счёт их «раскрытия» своё влияние.

В ленинско-сталинский период подход к оценке работы чекиста был один — количество разоблачённых противников режима. И чем выше была должность, тем больше трупов громоздилось за спиной такого офицера госбезопасности. Автора в первую очередь интересовали именно эти видные функционеры НКВД — организаторы массового уничтожения россиян, превратившие в лагерную пыль целые социальные слои. Через биографии видных чекистов сделана попытка представить деятельность карательной системы изнутри, показать неумолимое превращение лихих партизан и боевых разведчиков в беспощадных адептов политического сыска.

Информация о работниках невидимого фронта, действовавших за кордоном, в основном посвящена малоизвестным и вовсе неизвестным фигурам. Не обо всех из них удалось добыть подробные сведения, информацию о разведчиках приходится собирать по крупицам. Часть «нарытого» в архивах поможет увидеть наших рыцарей плаща и кинжала с неожиданной стороны.

Чекисты были очень своеобразным народцем (и во многом таким и остаются). Представьте себе внутренний мир человека, основной служебной обязанностью которого является изучение людей с целью их последующей вербовки в агентурную сеть… Чекист — высшая и последняя стадия гомо советикуса, существо, в наибольшей степени «автоматизированное» и освобождённое от основополагающих признаков человечности. Психология чекистов во многом соответствовала психологии советского чиновничества. Но они чувствовали себя всё же особенными чиновниками, кастой, наделённой большими тайными правами. С самого начала в их среде культивировалось ощущение себя передовым вооружённым отрядом партии, ведущим конспиративную работу во враждебном окружении.

В 1937–1939 гг. прошла небывалая по жестокости чистка всего чекистского аппарата. Вождь народов продвигал и расстреливал видных функционеров секретной службы в зависимости от своих представлений об их нужности и потенциальной опасности. Среди героев предлагаемых очерков преобладают чекисты, взлетавшие к высотам административной карьеры и столь же стремительно низвергнутые в пропасть.

Основными источниками при написании книги, помимо опубликованных в последние годы сборников документов и ряда новейших исследований, явились архивные материалы некоторых центральных архивов — РГАНИ (фонд Комитета партийного контроля при ЦК КПСС), РГАСПИ (фонд Центрального Комитета КПСС), ГА РФ (фонды НКВД СССР, ГУЛАГа и наркомата РКИ), ЦА ФСБ, а также материалы разнообразных партийных организаций (от фондов обкомов до партячеек районных органов госбезопасности), советских и судебно-следственных органов, хранящиеся в ГАНО (Новосибирск), ЦДНИОО и ГАОО (Омск), ГАКО (Кемерово), ЦХАФАК (Барнаул), ЦДНИТО (Томск), ЦХИДНИКК (Красноярск) и других региональных архивах. Исключительную ценность имело изучение более трёхсот прекращённых следственных дел, хранящихся в Отделе спецдокументации управления архивными делами администрации Алтайского края (ОСД УАДАК), управлениях ФСБ РФ по Новосибирской и Томской областях, а также в ряде фондов ГАНО.

Особенно важную помощь в работе своими предложениями и архивными находками оказали А. И. Савин и К. В. Скоркин. Очень ценны оказались советы и материалы исследователей В. А. Золотарёва, О. И. Капчинского, С. А. Красильникова, Я. В. Леонтьева, С. А. Папкова, а также краеведа В. П. Ермоловича. Хочется благодарно отметить заинтересованную помощь ряда сотрудников архивов, особенно ГАНО и ОСД УАДАК.

Николай Николаевич Алексеев (1893–1937) был весьма крупной личностью. Об этом заметном политике революционных лет, видном разведчике и ещё более выдающемся специалисте в области чисто карательной за последние годы кое-что уже написано. Но биография Николая Николаевича отменно богата и в ней ещё очень много непроясненного. Настоящий очерк концентрируется именно вокруг этих неизученных эпизодов.

Уже семейное окружение нашего героя вызывает немалое любопытство. Он происходил из семьи земского уездного агронома и народной учительницы. Неизвестно, были ли Алексеевы-старшие людьми левых взглядов, но, по крайней мере, все их сыновья и дочери стали революционерами, с отроческих лет примыкая к наиболее экстремистскому крылу — партии социалистов-революционеров.

Правда, как говорится, в семье не без урода. Старший брат Борис входил в ПСР, скрылся от преследований за границу, а после возвращения из эмиграции… работал на царскую полицию. В 1906–1907 гг. Алексеев-старший был разоблачен как агент охранки и после партийного суда, который грозил ему самыми скверными последствиями (эсеры имели обыкновение уничтожать предателей), смог благополучно скрыться. В историческое небытие Борис Алексеев провалился чрезвычайно основательно — даже советским карательным органам о его местонахождении ничего не было известно и в 1940 г. Возможно, что эсер-перевёртыш сгинул в гражданскую либо обосновался за границей и начал там вторую жизнь.