Рейдер "Атлантис". Самый результативный корабль германского ВМФ. 1939-1941 гг. - Бернгард Рогге Страница 3

В конце концов наступил март, предвещавший праздник Пасхи, и я смог доложить в Штаб военно-морского флота о том, что «Атлантис» укомплектован личным составом и готов к выходу в море. Прежде чем отправиться в Берлин за последними инструкциями, я приказал, чтобы приготовления к Пасхе шли своим чередом; одновременно я потребовал сразу же после Пасхи установить мишени и все, что потребуется, неподалеку от Пилау для проведения последних пробных боевых стрельб. Мы поступили таким образом с тем, чтобы ввести в заблуждение возможных иностранных разведчиков.

Вернувшись из Берлина, я тотчас же вышел в море. Через полчаса после отплытия я списал одного человека, уличенного в неповиновении, и высадил его со всеми пожитками на пристань; ему нашли замену в ближайших казармах. Мы не пошли в Пилау, как было объявлено, но направились к шлюзу Холтенау, где стали на стоянку за кормой старого корабля-мишени «Эссен», который использовали в качестве ледокола. Мы прошли Кильский канал в компании с «Судном 36» («Орион») и «Судном 21» («Таран»). Это тоже были рейдеры, и командовали ими соответственно капитаны 1-го ранга Вейгер и фон Руктшелл. Все три корабля в качестве дополнительного камуфляжа несли на себе отличительные знаки тральщиков. «Атлантис» и «Орион» несли одинаковое вооружение. Потом наши пути разошлись.

Под флагом Норвегии «Атлантис» вошел в Зюдерпип, небольшой залив на западном побережье земли Шлезвиг-Гольштейн, к северу от устья Эльбы. Здесь мы бросили якорь и стали ждать приказа выйти в море.

Нашей целью был Атлантический океан.

После долгих месяцев расчетов и переоборудования наше большое плавание началось. Мы пошли на север в сопровождении двух торпедных катеров и эскорта противолодочных кораблей, которые оставались с нами до вечера; но, когда над хмурым Северным морем забрезжил новый день, нашим единственным попутчиком оказалась подводная лодка, следовавшая параллельным курсом в нескольких километрах от нас.

С наступлением ночи мы сняли норвежскую маскировку. Корабль больше не демонстрировал две трубы, как это было в Киле; теперь судно стало русским, а точнее, советским вспомогательным военным кораблем «КИМ». В новом обличье мы шли на всех парах к первой опасной точке нашего маршрута; по данным воздушной разведки, узкие проливы между западным побережьем Норвегии и Шетландскими островами строго охранялись английскими крейсерами.

С тех пор как мы подняли якорь в мутных водах залива Зюдерпип, все время дул свежий юго-западный ветер. Небо было затянуто тучами, море волновалось; дни были пасмурные, видимость едва достигала 8 километров, а температура колебалась около нуля. По вечерам видимость еще больше снижалась из-за того, что плотные тучи закрывали луну, – это было нам на руку в предстоящем броске через узкие проливы. Ветер усилился и обрушил на нас дождь, барабанивший по палубам и надстройкам.

Очередной рассвет не принес ничего нового – все те же ветер, тучи, дождь. Мы ничего и никого не видели до самого вечера, когда вблизи Клондайкской банки появились три рыболовных судна; но мы твердо придерживались нашего курса на север. Радист доложил, что эфир забит английскими кодовыми группами из пяти цифр в каждой. Неужели нас заметили? К концу дня ветер вновь усилился, быстро меняя направление с южного на юго-восточное, но в конце концов задул северный ветер силой от 7 до 8 баллов, и море начинало штормить. С подводной лодки просигналили, что не могут больше сохранять прежнюю скорость в такую погоду, и мы устроили короткий военный совет. Снизить скорость значило пройти через тщательно охраняемые проливы между Шотландией и Бергеном в неблагоприятное время; в любом случае бурное море практически свело к нулю и без того сомнительную ценность подводной лодки в качестве эскорта. Я принял решение продолжать идти полным ходом в одиночку и встретиться с подводной лодкой позже к востоку от Датского пролива.

Едва рассвело, как в штормовом море показались мачты и трубы двух судов. Одно судно шло без огней, на другом горели ходовые огни и через короткие промежутки времени вспыхивал красный топовый фонарь; оба судна испытывали сильную качку в штормовом море. Время от времени они исчезали из поля зрения, и в один из таких моментов я резко изменил курс. Мы оторвались от них, развив самую высокую скорость 17,5 узла. Тысячи лошадиных сил гнали «Атлантис» вперед, и судно содрогалось от носа до кормы, когда форштевень поднялся на гребень волны, а корма обрушивалась в ложбину. Ни один капитан не станет так эксплуатировать свое судно без веской причины; как только неизвестные суда исчезли за горизонтом, я приказал снизить ход, постепенно дрожь и вибрация корпуса прекратились.

К 11.00 пополудни, когда судно повернуло на северо-восток, шторм разыгрался не на шутку. Тучи рассеялись, и солнце озарило бескрайнюю, вздымающуюся, искрящуюся водную пустыню, испещренную пятнами пены и водяной пылью, меняющую цвет со свинцово-серого на темно-синий и мутно-зеленый. Теперь, когда сила ветра достигла наивысшей точки, шквал обрушивался на судно с оглушительным ревом, хлестал нас по лицам и заставлял щуриться так, что глаза превращались в узкие щелочки. К полудню мы прошли 1000 километров с момента выхода из гавани и теперь находились в опасной зоне пересечения с морской коммуникацией между Шотландией и Норвегией и были готовы к любой опасности.

Первый замеченный нами корабль оказался грузовым судном компании «Вильгельмсен». Позже из радиоперехватов мы установили название корабля – «Таронга»; вслед за ним появилась пара высоких мачт, двигавшихся необычным курсом и почти наверняка принадлежавших вспомогательному крейсеру. Неужели мы уже подошли к своей черте? Затаив дыхание, мы не отрывали от корабля биноклей до тех пор, пока он резко не повернул и не удалился от нас на полной скорости. В полдень появился немецкий самолет-разведчик «Дорнье-26», но, пока мы не опознали в нем своего, каждая секунда казалась вечностью.

В конце концов ярость шторма пошла на убыль. Интервалы между порывами ветра увеличились, наконец ветер стих до легкого северо-северо-западного бриза, и море успокоилось. Сохранилось слабое волнение, и волны мерно катились на северо-восток. С наступлением темноты небо стали рассекать яркие цветные пучки световых лучей, расходившиеся веером. Они вспыхивали и сияли всю ночь напролет, пока «Атлантис» упорно пробивался сквозь ветер и волны в Шетландских проливах, по-прежнему держа ложный курс на Мурманск, хотя конечной нашей целью были открытые просторы Северной Атлантики.

На третий день в 9 часов утра мы пересекли Северный полярный круг, неуклонно придерживаясь нашего обманного курса на Мурманск. До наступления сумерек мы не делали поворота на 16 румбов на запад; к этому времени мы настолько уклонились к северу, что наш новый курс никто бы и не заметил. Этот курс соответствовал маршруту от Мурманска до Исландии и должен был вскоре привести нас в точку рандеву (позиция «Ноль»), где я надеялся вновь встретиться с подлодкой. Оттуда мы могли либо идти на север от Исландии, либо, если состояние льда не позволит нам этого, направиться более опасным курсом на юг.

Перемена курса вновь бросила нас в пасть ветру и волнам. Ночной мрак слегка рассеялся. Причиной тому послужили изменчивые сполохи северного сияния и огни святого Эльма, плясавшие на верхушках мачт. Безымянные, под иностранным флагом и с фальшивыми отличительными знаками, мы бороздили безлюдные просторы Норвежского моря. Наши намерения оставались тайной, наше истинное лицо скрывалось под маской, наш груз был скрыт от любопытных глаз, а личный состав во всем, вплоть до причесок, старался походить на русский экипаж.