Мэрилин Монро - Дональд Спото Страница 3

Трудно сказать, каким образом известие о кончине отца отразилось на семилетней Глэдис и четырехлетнем Марионе, но на их поведение наверняка оказал влияние пример матери. Поначалу Делла изображала тихую, глубокую печаль, добросовестно трудилась и вместе с детьми посещала одну из расположенных невдалеке протестантских церквей, «чтобы помолиться за собственную душу». Однако, если не принимать во внимание эпизодические приступы скорбной тоски, Делла по-прежнему, как и в пору молодости, была полна живости и беспокойства — в конце концов, ей ведь было всего лишь тридцать три года. Уже в 1910 году она принимала в своем доме, расположенном на Боулдер-стрит, 2440, различных холостяков и вдовцов, которые потенциально подходили на роль ее мужа. Глэдис, которая всегда считалась бойкой и экстравертивной [2]девочкой, не без оснований думала, что вскоре у нее появится новый папа. «Мама любила мужчин, — вспоминала она позднее, — а мы хотели иметь отца».

Этого детям пришлось ожидать два года, в течение которых Делла несколько раз обручалась (или притворялась, что это произошло), прежде чем решилась наконец окончательно остановиться на новом избраннике. А 7 марта 1912 года в возрасте тридцати пяти лет она вышла замуж за двадцатидевятилетнего Лайла Артура Грейвса, сравнительно недавно приехавшего в Калифорнию из городка Грин-Бэй в штате Висконсин, — серьезного и застенчивого мужчину, который работал вместе с Отисом в фирме «Пасифик электрик» и сейчас состоял на железной дороге в должности старшего стрелочника. Новая семья переехала в дом Грейвса на Южной Хилл-стрит, 324 1/2, — в квартале, позднее ставшем частью того района, где сконцентрировалась основная часть административных учреждений Лос-Анджелеса.

Понадобилось немного времени, чтобы Делла отдала себе отчет в совершенной ею ошибке. Лайл тоже оказался любителем крепко выпить — именно это она утверждала, когда по истечении всего только восьми месяцев после свадьбы забрала детей и переехала на постоянное жительство в отель. Месяц спустя, на Рождество 1912 года, она вернулась к Грейвсу — это случилось совершенно явным образом, потому что женщина не располагала средствами к существованию. Однако, невзирая на многочисленные подарки, которые Лайл щедро разложил под елочкой для детей, а также на то, что он переписал на Деллу право распоряжаться его заработной платой, примирение продлилось недолго. Через пять месяцев, ровно в тот день, когда Глэдис исполнилось одиннадцать лет, Делла снова — и уже навсегда — оставила мужа. 17 января 1914 года она получила развод, обвинив супруга в «пренебрежении обязанностями по содержанию семьи, разгульной жизни и постоянном злоупотреблении спиртными напитками».

Делле по собственному опыту было отлично знакомо нестабильное, неспокойное детство (ее родители развелись, когда ей только-только исполнилось тринадцать лет). Однако, хотя эта женщина ожидала от взрослой жизни чего-то большего, нежели выпало на ее долю в детстве, она все же оказалась не в состоянии создать настоящий дом ни себе, ни детям: можно сказать совершенно буквально, что в мире не было такого места, которое те могли бы назвать своим настоящим домом.

Наиболее обиженной чувствовала себя Глэдис: ее отец умер при таинственных обстоятельствах после какой-то странной и страшной болезни, причем мать после этого вполне мило принимала других мужчин, а потом отправляла их ни с чем; джентльмены приходили в гости и уходили; Грейвс стал ей новым отцом всего лишь на парочку месяцев, затем перестал им быть, потом опять стал, а позднее исчез из их жизни насовсем. Для Глэдис, вступавшей тогда как раз в пору зрелой юности, мужчины представлялись постоянно сменяющимися заезжими гостями, на которых нельзя было положиться; одновременно поведение матери заставляло ее предполагать, что мужчины каким-то образом все-таки необходимы женщине для жизни. Что касается Деллы, го она по-прежнему продолжала прекрасно развлекаться в мужской компании, в которой эта дама действительно нуждалась. Таким образом, ее подрастающая дочь получала извне весьма специфические сигналы и указания по поводу супружества, семьи и родительских обязанностей.

Ближе к концу 1916 года Делла вместе с детьми сняла комнату в пансионате на Вестминстер-авеню, 26, — в районе под названием Венеция, располагавшемся на берегу Тихого океана к югу от Санта-Моники, в двух десятках километров от центра Лос-Анджелеса. Калифорнийская Венеция была запроектирована Эбботом Кинни (который заработал изрядное состояние на производстве сигарет из сладковатого сорта табака) таким образом, чтобы по возможности напоминать свой всемирно знаменитый итальянский прообраз.

Кинни нанес на листы ватмана романтические каналы с переброшенными через них живописными мостами и мостиками, которые соединяли улицы между собой, а также задумал множество пляжей и захотел разместить магазины в домах, находившихся на обсаженных цветами берегах. Строительство лагун и небольших вилл было начато в 1904 году, а в следующем году каналы уже наполнялись водой. Кинни сумел убедить владельцев магазинов, отелей и ресторанов, чтобы те строили свои сооружения в стиле венецианского ренессанса, и для создания пущего дополнительного эффекта выписал из Италии гондольеров в количестве двадцати четырех человек, которые привезли с собой подходящий репертуар тамошних песен-баркарол, а также стихотворных текстов к ним. На протяжении первых двух десятилетий двадцатого века эту новую Венецию называли тихоокеанским островом Игр, а в 1925 году ее включили в границы метрополии Лос-Анджелеса. Делла когда-то в молодости любила посещать это место, а сейчас выбрала его в качестве дома для себя и детей.

В это время Глэдис было четырнадцать лет. Эту живую и невероятно кокетливую девушку невозможно было не заметить на любом школьном мероприятии или на вечеринке в дружеской компании — она бросалась в глаза. Ее светло-каштановые волосы поблескивали рыжеватым оттенком, у нее был высокий, звучный голос, и ей была свойственна постоянная готовность рассмеяться и вволю похохотать. Точно так же как и ее мать, она жаждала обращать на себя внимание, особенно мужчин постарше — и в этом не было ничего удивительного, поскольку собственный отец проявил к ней так мало интереса. Одиннадцатилетнего брата Глэдис, Мариона, вскоре отправили к каким-то дальним родственникам в Сан-Диего, поскольку Делла полагала, что мальчику следует воспитываться в доме, главой которого является мужчина. Марион, высокий, статный и сильный, как его дедушка Тилфорд Хоген, был в своей школе чемпионом по плаванию; когда же ему только-только исполнилось девятнадцать лет, он подделал метрику и женился на своей однокласснице Олив Брюнингс, которая была младше него. Что ж, Марион Монро не был в своей семье ни первым, ни последним, кто вступил в супружеский союз до наступления совершеннолетия [3].

На вечеринке в честь Нового, 1917 года Делла воспылала бурной страстью к Чарлзу Грейнджеру — симпатичному вдовцу ростом 183 сантиметра. Через пару дней он стал на Вестминстер-авеню каждодневным гостем.