Тайны реального следствия. Записки следователя прокуратуры по особо важным делам - Елена Топильская Страница 3

Следствие выяснило, что бабушка имела взрослого женатого сына, но жила одна, отдельно от него; квартиру завещала любимому внуку, 25-летнему парню, который к бабушке нежно относился, ухаживал за ней, всячески помогал ей, несмотря на неприязнь к ней его матери, невестки потерпевшей.

Из-за этой взаимной неприязни между невесткой и свекровью даже сын практически прекратил общаться со старушкой и в гости не приходил. А вот внук — видимо, самый здравомыслящий в этой семье — пытался как-то нормализовать обстановку и навести мосты между поссорившимися родственниками; уговаривал мать и бабушку помириться (видно, очень любил их обоих), но безрезультатно.

К тому моменту, когда я прочитала это приостановленное дело, внук уехал работать в Нижний Тагил, несмотря на освободившуюся после смерти бабушки квартиру. Прошло уже три года со дня убийства. Я вызвала на совещание оперативников, и они согласились, что самой перспективной является семейная версия. Проанализировав данные судебно-медицинского исследования трупа, мы сошлись во мнении, что характер повреждений — множественные неглубокие ножевые порезы и удушение — очень напоминает женскую руку. Именно для женщин-убийц характерны такие нерешительные ножевые ранения и перемена способа убийства прямо в ходе нападения.

И, конечно, первой кандидатурой в подозреваемые, с учетом наличия мотива, стала невестка потерпевшей. Было решено вызвать ее на допрос и посмотреть, во-первых, на ее поведение в кабинете следователя, а во-вторых, на то, что она станет делать после возобновления следствия, если почувствует угрозу для себя. Воодушевленные оперативники, в предвкушении раскрытия, даже организовали за ней наружное наблюдение.

На допросе подозреваемая, конечно, нервничала, но само по себе это ничего не доказывало, поскольку мы умышленно построили допрос таким образом, чтобы дать ей понять, что ее серьезно подозревают. Гораздо интереснее было то, как она поведет себя после, что будет предпринимать.

На следующий день оперативники пришли с докладом. Подозреваемая прямиком из прокуратуры побежала на междугородный переговорный пункт, вызывала Нижний Тагил и очень нервно разговаривала.

А через день в наш уголовный розыск позвонили оперативники из Нижнего Тагила. Они сообщили, что к ним в милицию явился молодой человек, по фамилии Петров, и признался в совершении три года назад в Ленинграде убийства своей бабушки. Молодого человека срочно этапировали в Питер.

Когда его привезли в прокуратуру, он был одет в ватник, при себе имел вещмешок с жестяной кружкой, простыней и продуктовым пайком. Он с готовностью рассказал, что три года назад пришел в гости к бабушке, стал уговаривать ее помириться с матерью, та оскорбила его мать, и он в пылу гнева убил ее, нанеся ей несколько ударов ножом, а потом еще для верности задушив. Я спросила, сможет ли он показать, как все было, на месте происшествия.

До этого момента он был абсолютно спокоен, а тут впервые изменился в лице. «Зачем это нужно? — угрюмо спросил он. — Я же все рассказал».

Что ж, его можно было понять: снова оказаться на месте, где он совершил страшное злодеяние, убил не просто человека, а свою родную бабушку… Я спросила, любил ли он бабушку, и на его лице появилось мечтательное выражение. «Конечно, любил», — сказал он и вздохнул. «А маму?» «Маму я очень люблю», — признался молодой человек. Видно было, что он очень добрый парень, и у меня в голове не укладывалось, как этот добряк из-за невпопад сказанного слова смог зверски разделаться с любимой бабушкой.

На месте происшествия мои сомнения усилились. Парень просто заблудился в крохотной комнатенке, как в трех соснах. Все было не так: и место, куда упала бабушка, он указал в другом конце комнаты, и локализацию ранений напутал, и заявил, что душил бабушку полотенцем, которое принес из кухни, что эксперт категорически опроверг, объяснив, что удушили старушку руками. Вдобавок Петров не смог объяснить, куда дел полотенце после удушения, поскольку на шее у бабульки никаких предметов не было, а в квартире этого полотенца не нашли.

После этого выезда на место происшествия и короткого совещания с прокурором было решено парня не арестовывать, а отпустить и продолжить расследование своим чередом. Вечером я отправила в изолятор временного содержания постановление об освобождении Петрова и пошла домой.

Придя на следующий день в прокуратуру, я обнаружила у двери своего кабинета Петрова в том же ватнике и с вещмешком. Я сразу сказала ему, что он может уезжать обратно в Нижний Тагил, но он потребовал срочно арестовать его. Я улыбнулась. Пригласив его в кабинет, я принесла извинения за необоснованное задержание и объяснила, что мы больше не подозреваем его. Но это его совершенно не устроило. Он бросил вещмешок на пол и категорически заявил, что требует ареста, иначе никуда не уйдет из моего кабинета.

Мы препирались полчаса, после чего я потеряла терпение и вызвала милиционеров. Петров, выдворенный из моего кабинета, пригрозил, что пожалуется на меня прокурору. И правда, он полдня просидел под дверью у шефа, который сказал ему то же, что и я, но Петров отказывался верить. Еще три дня он обивал пороги прокуратуры, настаивая на своем аресте, и грозил нам всевозможными карами, если мы откажемся его арестовывать. Потерпев неудачу в прокуратуре, он пытался самочинно сдаться в изолятор временного содержания, но его не пустили туда без постановления следователя.

Позже я узнала, что поскольку парень рассчитывал на то, что его посадят, приехал в Питер без денег и, будучи выкинутым из тюрьмы, не мог даже устроиться в гостиницу. И добрые опера пригревали его у себя по очереди, втайне надеясь получить от него информацию, позволившую бы доказать вину убийцы. Но и тут он держался кремнем и ни слова лишнего про свою мать не проронил…

Уже много лет прошло с тех пор, но я все вспоминаю этого добряка Петрова как символ беспредельной сыновней любви.

Авторы детективных романов любят и вовсю эксплуатируют тему «запертой комнаты». В запертой комнате обнаруживают труп, и сыщику предстоит выяснить не только то, как труп там оказался, но и то, каким способом комнату покинул убийца.

Работая следователем, я всегда считала, что это всего лишь художественная конструкция, которой в жизни не бывает, по крайней мере, в жизни отечественных следователей, а не инспекторов Скотланд-Ярда. Однако и мне довелось однажды раскрывать тайну «запертой комнаты».

Вернувшись из очередного отпуска, я получила от прокурора уголовное дело, что называется «заглухаренное» моим коллегой, уже к тому времени уволившимся из прокуратуры. Дело, возбужденное по факту обнаружения трупа молодой женщины с несколькими ножевыми ранениями спины. Труп был обнаружен в ее собственной квартире. Дело как дело, если бы не одна деталь: квартира была заперта изнутри и даже закрыта на дверную цепочку. Да еще и ножа — орудия убийства — в квартире не нашли. Передавая мне дело, прокурор сказал: вы же любите всякие загадки, вот и покопайтесь.

Не успев выйти из кабинета шефа, я вцепилась в дело и тут же, в приемной, начала его читать. И зачиталась.