Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза - Александр Чудинов Страница 3

Марк Алданов, которого история необычного союза вдохновила на художественно-документальный очерк «Юность Павла Строганова» [11], напротив, постарался изложить факты с максимальной точностью, без малейшей толики вымысла. Он, как явствует из текста, не только ознакомился с соответствующими историческими работами М. де Виссака, Ж. Дедевиз дю Дезера и великого князя Николая Михайловича (подробнее о них речь пойдет ниже), но и попытался найти во французских архивах документы, относящиеся к пребыванию Ромма и Строганова в революционном Париже, правда, по собственному признанию, не слишком в этом преуспел [12]. По сути, очерк представляет собою краткое художественное переложение упомянутых исторических исследований, сопровождаемое комментариями автора. Выполненные в блестящей литературной манере, эти комментарии окрашены тем легким налетом грустной иронии, который придает неповторимое очарование большинству произведений Алданова.

Любопытно, что, идя в описании общей канвы событий за упомянутыми историками, писатель независим в оценке фактов и порою высказывает суждения, идущие вразрез с общепринятыми. Такова, например, его характеристика Ромма, коего многие современники, а потом и историки признавали человеком весьма умным, но не сумевшим в силу стечения обстоятельств реализовать свои почти гениальные способности. На взгляд же Алданова, «человек он был очень ученый, но не очень даровитый, скорее добрый, чем злой (в молодости и просто добрый). Я никак не берусь судить об уме Ромма, но, не скрою, многое в его сложной биографии объясняется довольно просто, если предположить, что он был глуп» [13].

Впрочем, описывая судьбу данного персонажа, автор далек от ерничества и скорее испытывает чувство жалости к этому, как ему кажется, честному недотепе, из самых лучших побуждений бросившемуся в водоворот революции и там встретившему свою смерть:

Ромму участие в революции обошлось много дороже, чем Очеру. Для революционной деятельности у него не было никаких данных: он был крошечного роста и хил телом, писал плохо, говорить не умел совсем, имел вдобавок твердые убеждения и нравственные принципы. С этим-то багажом он сунулся в революцию! Разумеется, пучина скоро его поглотила. В революциях всегда побеждают негодяи, – так, по крайней мере, сказал перед казнью достаточно компетентный человек: Дантон. Ромм негодяем, конечно, не был [14].

К ученику же Ромма писатель относится с откровенной симпатией: «П.А. Строганов был одним из самых просвещенных и привлекательных людей Александровского времени» [15]. Такая оценка автором очерка этого героя во многом обусловлена тем, что Строганов, по мнению Алданова, сумел усвоить и принести на российскую почву принципы Французской революции, оставшись чужд радикализму ее участников и в том числе Ромма:

Идеи, которые породили настоящий Комитет общественного спасения – парижский, просачивались в далекие углы мира самыми странными путями. И не только просачивались, но и фильтровались: отголоски Французской революции были значительно лучше, чем она сама [16].

Что ж, у писателя действительно были веские основания не любить революционный радикализм: революция 1917 г. лишила Алданова родины, и эти строки он писал, живя на чужбине.

Сколь бы автор ни пытался максимально строго следовать фактам, его описание истории союза Ромма и Строганова, увы, не свободно от неточностей и даже фактических ошибок, однако виной тому не его излишне живое воображение, а тогдашнее состояние историографии данной темы. Все эти неточности и ошибки он «позаимствовал» у тех историков, чьи работы использовал в качестве источника для своего очерка. Когда далее речь пойдет о соответствующих фактах, эти моменты будут мною отмечены.

Если Алданов, стремясь придать очерку документальную достоверность, не смог этого сделать из-за недостаточной надежности своих информаторов, то ситуация итальянской писательницы Мары де Паулис оказалась прямо противоположной. Имея возможность в ходе работы над романом «Жильбер, рождение и смерть революционера» [17] опереться на такой солидный источник, как исторический труд А. Галанте-Гарроне, она сделала это лишь в минимальной степени – при изложении общей канвы событий – и предпочла свободный полет воображения строгому следованию фактам. В результате произведение, написанное в форме предсмертного письма Жильбера Ромма своему будущему сыну, изобилует множеством фактических неточностей и просто невероятных деталей. К примеру, частью повседневной жизни Ромма в Петербурге писательница делает визиты к его соотечественнице Адриен (на самом деле ее звали Антуанеттой) Доде в… подмосковное имение Братцево [18]. Даже при существующих сегодня средствах транспорта подобные каждодневные перемещения из Петербурга в Москву представляются делом не слишком простым, что же тогда говорить о XVIII в.?

Впрочем, не будем излишне требовательны к автору художественного произведения. Как предупреждает Галанте-Гарроне, написавший предисловие к этому роману, «довольно глупо ограничивать воображение художника ради соблюдения исторической “истины”» [19]. Так же, очевидно, решили и литературные критики, присудившие Маре де Паулис за роман престижную премию Итало Кальвино.

* * *

В отличие от литераторов, профессиональные историки, тоже давно заинтересовавшиеся этой темой, не могли себе позволить подменять факты вымыслом и должны были опираться исключительно на архивные материалы. А вот с ними-то дело обстояло как раз весьма и весьма непросто. Уже в 1786 г. документы, относящиеся к истории союза Ж. Ромма и П.А. Строганова, оказались в разных странах: уезжая с учеником во Францию, Ромм увез с собой и свой обширный архив (дневники, научные и путевые заметки, деловую и личную корреспонденцию), который в дальнейшем, естественно, продолжал расширяться. В России же осталась обширная переписка Ромма и его подопечного с русскими корреспондентами (прежде всего – с А.С. Строгановым), которую они тоже регулярно пополняли многочисленными посланиями из-за границы.