Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры - Владимир Петрухин Страница 3

В том же году автору удалось включить спасательные раскопки ключевого для начальной истории Руси археологического комплекса на «пути из варяг в греки» Гнёздово в программу стратегического развития Российского Государственного Гуманитарного Университета — команда волонтеров РГГУ работает на поселении (в районе гнёздовского «порта») [20].

Эти события, равно как и интерес к первому изданию книги [21], делают актуальным исправленное и дополненное издание книги.

В древнейшем из дошедших до нас в рукописной традиции памятнике русской словесности — «Слове о Законе и Благодати», проповеди, составленной Иларионом (будущим русским митрополитом) в первой половине XI века, новокрещеный русский народ именуется новым. Это восприятие народа, принявшего крещение в «последние времена», как нового, наделенного особой Благодатью, было свойственно христианской историософии: новый народ получал преимущество перед древним — «ветхим», Закон которого («Ветхий Завет») отошел в древнюю историю, точнее, предысторию нового христианского мира (Топоров 1995. С. 259 и сл.). Так младший сын библейского праотца Авраама Исаак получил преимущество перед первородным сыном рабыни Агари Исмаилом (см. издание «Слова» Илариона — БЛДР, т. 1).

Начальная русская летопись — «Повесть временных лет» (ПВЛ) воспринимает ту же историософию: описание крещения киевлян в 988 г. завершается цитатами из апостола Павла и пророка Исайи — «Ветхая мимоидоша, а се быша новая», крещеные — «новии людье хрестьяньстии, избрании Богомъ» (ср.: БЛДР, т. 1. С. 32; ПВЛ. С. 54). Другая цитата из Исайи у Илариона: «Работающимъ ми наречется имя ново» — соотносится с историческим известием ПВЛ о том, что Русь, Русская земля, стала прозываться с началом царствования византийского императора Михаила III (неточно датированного в летописи 852 г.; ПВЛ. С. 12). Имя Руси действительно воспринималось как новое в греческой (византийской) историографии (о чем пойдет речь в главе II).

В эпоху петровских реформ, завершивших русское средневековье, первый светский поэт Антиох Кантемир также провозгласил русский народ новой эпохи новым, обновленным после петровских нововведений. При этом разрушитель древнерусской средневековой культуры — Петр сопоставлялся Феофаном Прокоповичем с одним из ее творцов — Владимиром Святым: тот и другой были просветителями Руси/России (ср.: Лотман 1996: 86) [22].

Новый народ и его крещеная страна включались во всемирную историю. Как христианский Бог был «познан всеми конци земля» (цитирует Исайю Иларион), так и Русская («Руська») земля «ведома и слышима есть всеми четырьми конци земли» (БЛДР, т. 1. С. 42–44). Даже языческие предки Владимира Святославича, князья Святослав и Игорь Старый прославлялись Иларионом за «мужьство и храборьство» и включались в историю нового народа. В пьесе петровского времени с характерным названием «Слава российская», посвященной Петру Первому, «из неславы славу российскую сотворившаго», говорится, что слава новой империи «мало не во вся концы вселенныя гласящи пролетела» (Ранняя русская драматургия: 265–257).

Иной была культурная установка книжников, отмечающих конец той или иной эпохи. Так, составитель Новгородской первой летописи младшего извода (НПЛ. С. 103–104) в предисловии, составленном во время монгольского нашествия в XIII в., вспоминал о «древних» русских князьях, расширивших Русскую землю; сравнивал Киев, основанный легендарным Кием, с Александрией, основанной Александром Македонским, и с Римом, созданным «царем Римом» (Ромулом). Эта конструкция основывалась на традициях средневековой греческой (византийской) хронографии, известной и на Руси (см. о Риме — ЛЕР, т. II: 22). Возведение рода Рюриковичей к Августу в «Сказании о князьях Владимирских» в XVI в. соответствует традициям средневековой генеалогии централизованных государств с их имперскими амбициями, хотя безосновательность генеалогических претензий Ивана Грозного вызывала неприятие уже у средневековых авторов (ср.: Мыльников 1996. С. 214–216; Бычкова 1997).

Конечно, у всякого народа, признающего Священное писание, была возможность усматривать свои корни в глубокой древности — во времена разделения «языков» (народов) при строительстве Вавилонской башни, но немногие народы Европы могли напрямую увязать свою историю с Ближним Востоком. Они, безусловно, могли считаться потомками сыновей Ноя, но при посредстве специальных ученых генеалогий (о такой генеалогии ПВЛ в отношении славян пойдет речь в главе I). Русский филолог А. М. Панченко называл такой архаический подход к истории «эхом» вечной (священной) истории (Панченко 1976. С. 62). Владимир Святославич, крестивший Русь, мог сопоставляться в ПВЛ с Константином Великим и библейским Соломоном, но его род не возводили ни к императору Рима, ни к библейскому царю. Новые генеалогии, создававшиеся для династий, монархически правящих своей страной, при всей их кажущейся примитивности, знаменовали новый подход к истории. «Если прежде история определяла судьбу человека», то в канун нового времени «человек предъявил свои права на историю, попытался овладеть ею» (Панченко 1976. С. 65).

Отсутствие упоминаний Руси в древней истории превращалось путем древнерусской христианской экзегезы в особое достоинство «нового народа». В западнославянской средневековой традиции, знакомой с опытами латинской хронографии, по образу библейской легенды о трех сыновьях Ноя была составлена книжная легенда о трех братьях: Лехе (первенце), Русе и Чехе (Великопольская хроника, XIV в.) — предках славянских народов, происходящих из Паннонии потомках Пана и некоего Слава, бывших, в свою очередь, потомками библейского Иафета («Великая хроника»: 52–53). Представление о Паннонии — римской провинции на Дунае, которую заселяли славяне, а в Х в. заняли венгры — было близко древнерусской традиции: ПВЛ выводила славян с Дуная, где во времена составления начальной летописи была Угорская — Венгерская земля.

Но «Повесть временных лет» была чужда подобных конструкций, ведь Русь была для нее «новым народом». Из патронимических имен восточнославянских племен вятичей и радимичей летопись еще выводила «от ляхов» родоначальников Радима и Вятко, но они не были предками целых славянских народов. В чешской, а затем и польской историографии XV–XVII вв. распространились представления об особом месте славянского мира в античной древности: славяне не были покорены Александром Македонским, завоеватель должен был признать власть славян на севере Европейского континента от Ледовитого океана до Итальянских краев, дав им грамоту («привилегию»); уже в XV в. был известен латинский архетип «грамоты».