В поисках агента. Записки офицера КГБ - Грегори Файфер Страница 3

Грегори Файфер:

Хотел бы поблагодарить Виктора Черкашина за рассказ об этой важной истории, о которой было интересно писать. Спасибо ему за откровенность и бесконечное терпение к моим многочисленным вопросам. Спасибо Замиру Готту за создание этого проекта и за то, что его удалось довести до конца.

Признателен Ирине Кривой, скрупулезно переводившей эту книгу и сделавшей многое для того, чтобы она увидела свет. Спасибо Роберту Готтлибу и Джону Зилберзаку за их профессиональные советы.

Я также хотел бы поблагодарить тех, кто помог редактировать рукопись: Джорджа Файфера за его скрупулезность и тщательность, а также Элизабет Файфер за безжалостное вымарывание ненужного. Особая признательность коллегам, кто внимательно прочитал рукопись и выявил наши многочисленные ошибки, в частности Дэвиду Мэйджору и Конни Аллан (Центр по изучению проблем безопасности и контрразведки), кто также помог нам снабдить книгу фотографиями.

Спасибо всем, кто согласился с нами разговаривать, спасибо моей семье, а также тем, кто помог своей поддержкой проекта и советами.

Большая благодарность редакторам и сотрудникам издательства «Basic Books», усилиями которых эта книга увидела свет.

Я стоял, глядя на жену, в небольшой прихожей нашей квартиры в Крылатском — новом жилом районе на западе Москвы. Я услышал, что она только что сказала, однако потребовалось еще несколько секунд, чтобы осознать суть ее слов. Затем я, как обычно, снял пальто и переобулся в домашние шлепанцы. Однако привычная атмосфера домашнего уюта куда-то исчезла. Сказанное ею имело отношение к событиям, которые, как я считал, были давно в прошлом и забыты. И вот это прошлое теперь обрушилось на меня, как громыхающий поезд.

«Арестовали Олдрича Эймса». Елена повторила это медленно и серьезно. Я взглянул на ее ниспадающие черные волосы и красиво изогнутые брови. За годы нашей совместной жизни я много раз видел это выражение ее лица — в те минуты, когда она пыталась контролировать свои чувства. Жене не надо было повторять фразу, мой отсутствующий взгляд должен был убедить ее, что я понял только что сказанное ею. «Это передавали сегодня в телевизионных новостях. Я хотела сразу тебе позвонить, но…». Не было необходимости еще раз напоминать нашу укоренившуюся привычку никогда не говорить по телефону о чем-либо важном даже сейчас, три года спустя после распада СССР — события, навсегда изменившего все наше существование.

Я вспомнил, как девять лет назад Эймс впервые вошел в нашу с Еленой жизнь. В то время я не знал его настоящего имени и, даже если бы оно мне было известно, я бы, конечно, не назвал его жене. Елена услышала фамилию Эймса впервые в этих новостях, а уж затем ей было довольно несложно понять, о ком идет речь. Уже в 1985 году она догадывалась, что происходит нечто чрезвычайно важное, поскольку в то время она работала в вашингтонской резидентуре, печатая тексты секретных сообщений, которыми обменивались московский Центр и вашингтонская «точка». В резидентуре я был руководителем линии «КР» (контрразведка). Когда в тот памятный апрельский день я приехал обедать домой, она, не говоря ни слова, вопросительно посмотрела на меня. В ответ я кивнул головой. Этого было достаточно. Работая в США, мы стали своего рода профессионалами по беззвуковой связи.

Теперь, 23 февраля 1994 года — спустя два дня после ареста Эймса, — имя, которое мы до сих пор не произносили вслух, звучало по всему миру.

Я чувствовал усталость. Минутами раньше служебный «Мерседес» высадил меня у моего дома. Наш микрорайон состоял из жилых домов, собранных из железобетонных панелей, и по качеству они были чуть лучше печально знаменитых «хрущевок». У моего дома были заасфальтированные пешеходные дорожки вместо обычных, с выбоинами и лужами, и чистый подъезд. Идя к себе, я поплотнее закутался в пальто, пытаясь защититься от пронизывающего холодного и сырого февральского ветра.

У меня выдался тяжелый день. Руководить службой безопасности одного из крупных московских коммерческих банков — дело, требующее много нервов. Мне приходилось контролировать работу более 150 охранников, обслуживающих основной офис банка и его филиалы. Однако главная моя обязанность состояла в защите этого финансового учреждения от «наездов» различных криминальных группировок, которые в этот постсоветский период полного беззакония пытались навязывать свое «партнерство» (так называемую «крышу») почти каждому частному бизнесу в Москве, если им не удавалось полностью прибрать его к своим рукам. Это время характеризовалось громадными денежными потоками, появившимися в результате преступной приватизации бывшей госсобственности, и число банков росло, как грибы после дождя. Убийства банкиров стали обыденными явлениями в Москве. Выживание в этих страшных условиях требовало от служб безопасности опыта и сведений, которыми располагали бывшие сотрудники КГБ, сохранившие нужные связи и доступ к необходимой информации.

Было тяжело привыкать к новым условиям жизни в стране. Елена и я были верными приверженцами идей коммунизма. Мы разделяли идеализм и надежды с людьми, окружавшими нас. Я всегда считал, что трудности и жесткие меры, предпринимаемые правительством, которые с позиций сегодняшнего дня кажутся легко распознаваемыми и преодолимыми, были частью громадных усилий, необходимых для построения могучего социалистического государства. Когда мы работали и жили за рубежом, Елена и я всегда находили нужные слова и аргументы в защиту советских достижений. Мы, со своей стороны, старались делать все от нас зависящее, чтобы содействовать их росту. К сожалению, задолго до краха СССР было ясно, что партийная и государственная верхушка страны вела страну в тупик. Какие-то изменения должны были произойти: вся государственная система находилась в таком кризисном состоянии и была настолько неуправляема, что не могла не рухнуть. Но, безусловно, не так, как это случилось, когда воровство и беззаконие стали фундаментом «новой» России.

Я весь день был занят работой со своими подчиненными, кроме того, пришлось «улаживать» некоторые проблемы с правоохранительными органами. Теперь все эти проблемы и заботы куда-то исчезли.

Весь ход мыслей перестроился на прежний профессиональный лад. Каким образом могли раскрыть и арестовать Эймса? Защита нашей ценной агентуры всегда была одним из безусловных основных приоритетов в советской разведке — по сути, в этом и заключался основной смысл приобретении секретных источников информации. Существовала большая разница между работой с агентом, не представляющим большой разведывательной ценности, и источником вроде Эймса, который должен был чувствовать себя достаточно защищенным нами, чтобы передавать важнейшую контрразведывательную информацию, которую когда-либо раньше удавалось получать КГБ. Как же мы могли допустить провал агента, информация которого была так важна разведке?

Эймс, вербовка которого стала одним из самых крупных успехов советской разведки, начал работать на нас в период, когда деятельности КГБ был нанесен серьезный удар действиями ЦРУ и ФБР — хотя тогда мы не представляли себе масштабов ущерба, пока Эймс не стал передавать нам соответствующие сведения.