Россия против России. Гражданская война не закончилась - Леонид Млечин Страница 3

Держа в руках все нити управления вооруженными силами России, генерал Духонин медлил и считал, что кто-то другой должен подавить большевистский мятеж. Но власти большевиков генерал не признавал:

— Полномочного правительства сейчас в России нет. Его еще надо создать.

Ленин этого не стерпел. В Смольном, где находился Совет народных комиссаров, приняли решение сместить генерал-лейтенанта Духонина и назначить Верховным главнокомандующим прапорщика Николая Васильевича Крыленко. Ленин приказал Крыленко сформировать боевой отряд из верных большевикам солдат и матросов, выехать на фронт, начать с немцами переговоры о перемирии, а заодно захватить Ставку.

Крыленко — один из немногих большевиков, имевших хоть какой-то военный опыт. Он хорошо выступал и пользовался популярностью среди солдат. Генерал Духонин воспринял назначение прапорщика главнокомандующим как неуместную шутку или как свидетельство полного авантюризма большевиков.

Духонин пытался уберечь страну и от вероятного наступления немцев (Первая мировая еще продолжалась), и от междоусобной розни. Приказал штабу Северного фронта: «Вам надлежит с верными национальной чести войсками прикрывать подступы к Москве. Людей, покидающих самовольно фронт, силой оружия не пропускайте вглубь России или предварительно обезоруживайте их. Мы должны спасти Россию от гражданской войны».

Генерал Духонин обратился к солдатам:

— Дайте время истинной русской демократии сформировать власть и правительство, и она даст нам немедленный мир совместно с союзниками.

Но вот времени у него уже не оставалось! Да и войска вышли из повиновения.

Генерал Духонин провел в Могилеве совещание, на котором решили перевести Ставку в Киев. Но на Украине возникла своя власть, желавшая отгородиться от России. Центральная рада ответила отказом, заявив, что Киев «мало пригоден по техническим условиям». Главнокомандующему русской армией некуда было деваться.

Генерал хотел избежать братоубийственного сражения между солдатами русской армии и приказал верным ему ударным батальонам покинуть Могилев. Ревком, состоявший из большевиков и левых эсеров, объявил, что помещает Духонина под домашний арест. Главнокомандующий остался совершенно один. Никто не пришел ему на помощь. Даже батальон георгиевских кавалеров, охранявший Ставку, перешел на сторону красных. Генерал горько сказал:

— Я имел и имею тысячу возможностей скрыться, я знаю, что Крыленко меня арестует и, может быть, даже расстреляет, но это будет солдатская смерть.

Смещенного с должности генерала Духонина держали в его собственном салон-вагоне. Судьба его решилась в тот день, когда на вокзал прибыл поезд с наркомом по военным делам Крыленко. Арестованного Духонина привели в крыленковский поезд.

Его должны были отправить в Петроград. Но опьяненные сознанием собственной власти матросы требовали выдать им Духонина на суд и расправу. Все это произошло в считаные минуты. Собралась толпа: матросы и пехотинцы жаждали крови. Требовали, чтобы генерал вышел к ним. И когда он вышел, толпа растерзала его.

«Ставка взята, и весь технический аппарат командования в руках новой власти», — удовлетворенно писал в своих воспоминаниях Крыленко.

Он сообщил в Петроград: «Если передать дело судебному следователю, обязательно вскрытие. Предлагаю прекратить дело постановлением государственной власти… Возбуждение дела с обязательными допросами матросов едва ли целесообразно».

Убийство осталось безнаказанным.

В годы Гражданской войны выражение «отправить в штаб к Духонину» стало крылатым и означало казнь без суда и следствия. Сам Крыленко никогда не выразил сожаления по поводу гибели Духонина.

Возможно, Николай Васильевич отнесся бы к этому трагическому эпизоду иначе, если бы подозревал, что с ним через двадцать лет поступят точно так же: в 1938 году расстреляют как «террориста и контрреволюционера»…

Русской армии как единого механизма, подчиняющегося воле командования и способного выполнять боевые приказы, больше не существовало. Начальник штаба 12-й армии прислал новому главкому Крыленко свой доклад:

«Армии не стало — есть огромная, усталая, плохо одетая, с трудом прокармливаемая, озлобленная толпа людей, объединяемая жаждой мира и всеобщим разочарованием. Достаточно натиска небольших неприятельских сил, чтобы вся эта масса людей ринулась в тыл, все сокрушая, поедая и уничтожая на своем пути».

Крыленко, в свою очередь, обратился в Совет народных комиссаров:

«Изголодавшиеся массы бегут и, движимые инстинктом самосохранения, затевают в местностях прифронтовой полосы погромы в поисках денег и хлеба. Недостаток фуража и ослабление конского состава делают невозможным вывоз материальной части и артиллерии. Армия неспособна даже стоять на позиции. Фронта фактически нет».

18 декабря Крыленко доложил Совнаркому, что армия утратила боеспособность и придется принять любые условия, которые выставят немцы при заключении мира. Но невозможно же остаться без вооруженной силы.

25 декабря Крыленко подписал приказ о формировании из солдат-добровольцев народно-социалистической гвардии:

«Народно-социалистическая гвардия создается из солдат действующей армии, запасных частей и всех добровольцев, желающих вступить в ее ряды для защиты завоеваний революции и борьбы за демократический мир и торжество социалистической революции на Западе и в России».

Он призвал к «священной революционной войне»:

«С упованием смотрят на нас народы Запада, в Италии и Испании, в Германии и Франции, в Австрии и Швеции.

Ждут не дождутся истомленные народы призыва к борьбе со своей буржуазией».

Планов формирования добровольческих частей было много. Ни один не удавалось воплотить в жизнь. Отсутствие дисциплины было вполне закономерным. Сразу после революции большевики разработали декларацию прав солдата. За подписью Ленина появились декреты «Об уравнении всех военнослужащих в правах» и «О выборном начале и об организации власти в армии». Власть в армии передавалась солдатским комитетам. Солдаты получили право выбирать себе командиров и не подчиняться приказам.

Крыленко самокритично писал:

«Конечно, тут не обошлось без тяжелых эксцессов, страданий для части ни в чем не повинного младшего офицерства, повсеместно смещенного солдатами с должностей и поставленного на уровень рядовых; самоубийства офицеров, брошенных в землянки, приставленных конюхами, кашеварами и т. д., эпидемией прошли по армии, но зато революция была поставлена на ноги в армии».

Очень быстро большевики столкнулись с тем, что такая армия воевать не может, это была не армия, а толпа. Большевики могли положиться только на вооруженных рабочих Петрограда, матросские сводные отряды и латышские стрелковые части.

Почему в Гражданскую войну необычно большую роль играли латыши, венгры и другие нерусские отряды? Им некуда было деваться, в отличие от русских крестьян они не могли разбежаться по родным селам, им оставалось только одно — воевать.