Реквием линкору "Тирпиц" - Леон Пиллар Страница 30

На борту «Тирпица» царили беспокойство и нервное ожидание. Накануне стало известно, что крейсер «Лютцов», пришедший вместе с «Шеером» из Нарвика, налетел в тумане на скалу. Крейсер и три торпедных катера, также севшие на мель, были вынуждены возвратиться в Тронхейм с повреждениями. (Норвежские карты были неточны, к тому же на них не было указания глубин.)

«Тирпиц» в полной боевой готовности ожидал дальнейших распоряжений в Альта-фьорде. Тут Топпу и его офицерам стало известно, что в море их ожидают два линейных корабля, авианосец, пять тяжелых крейсеров и несколько эсминцев англичан, что несколько охладило их боевой пыл. Вечером 4 июля корабли дозаправились топливом. Все считали, что линкор выйдет в море уже ночью и встретится с английской эскадрой на следующий день.

Сколько людей будут еще живы в это время 5 июля и сколько кораблей, горделиво демонстрирующих сегодня свою мощь в этом забытом богом и людьми фьорде, останутся еще на плаву?

В кают-компании был показан кинофильм «Карнавал на масленицу», который немного снял нервную напряженность. После киносеанса люди, стоя на палубе, любовались кроваво-красным закатом на фоне покрытых снегом гор. Не успев зайти, солнце через непродолжительное время вновь взошло на горизонте, подобно огненному шару.

Никому не хотелось идти спать. И только здравомыслящие говорили о том, что надо выспаться, поскольку на следующий день может состояться большое сражение, которое потребует напряжения всех сил. Тем не менее многие в светлую полярную ночь никак не могли заснуть. Утром, после подъема флага и завтрака, стало известно, что авиация уже потопила вражеские суда общим водоизмещением в 24 000 тонн и повредила еще 11 судов. Подводные лодки, в свою очередь, торпедировали и потопили суда конвоя водоизмещением в 12 000 тонн. Так ведь можно было и опоздать. Было самое время выходить в море.

Первые утренние Часы проходили медленно. В 10.30 раздалась, наконец, команда: «Немедленная готовность!» В 11.00 эскадра вышла из фьорда и пошла со скоростью 24 узла курсом на север. Три линейных корабля, «Тирпиц», «Хиппер» и «Шеер», сопровождаемые и охраняемые семью эсминцами, скользили между островами, представляя собой великолепное зрелище. От кого-то стало известно, что вражеский конвой охраняется американским крейсером водоизмещением в 10 000 тонн. А что такое 10 000 тонн? Парочка прицельных выстрелов, и от американца ничего не останется. Настроение людей было приподнятым.

В полдень поступило новое сообщение:

«Вражеское торговое судно водоизмещением в 7000 тонн, с грузом бронемашин и танков на борту, потоплено».

Стало быть, сражение продолжалось. В их же районе ни в воздухе, ни на море никакого противника видно не было. Только ледяной ветер бил в лицо.

19.00… Тревога! Подводные лодки. Речь могла идти только о русских. Эсминцы начали сбрасывать глубинные бомбы. Когда водяные столбы улеглись и водная поверхность успокоилась, не осталось масляных пятен и не всплыла ни одна подлодка. [33]

Создавалось впечатление, что крейсера противника либо потоплены, либо ушли, и остатки конвоя оказались предоставленными собственной горькой судьбе.

В 22.00 поступил неожиданный и непонятный приказ возвращаться на базу. Экипаж «Тирпица» возмущался и ругался. Но приказ есть приказ. У эсминцев закончилось топливо, и адмирал принял решение заправиться в Альта-фьорде.

На следующий день «Тирпиц» в 17.00 снялся с якорей, но уйти далеко не смог. Плотный туман перекрыл всякую видимость. Топп опасался, что его корабль может постигнуть судьба крейсера «Лютцов» или же он наскочит на какой-нибудь эсминец, поэтому приказал встать на якорь на всю ночь. Другие корабли эскадры последовали его примеру.

Утром 7 июля туман рассеялся. Группировка «Север» опять вышла в море. Со скоростью 25 узлов «Тирпиц» прошел мимо Лофотенских островов, преодолев опасный Москенес-страумен, и вошел в Вест-фьорд, бросив якорь в Богенской бухте. На этом операция «Ход конем» была закончена.

В конце августа 1942 года «Тирпиц» находился под Нарвиком уже полтора месяца. В Вест-фьорде было проведено несколько учений совместно с морскими десантниками, авиацией и другими судами эскадры. Для моряков корабля деятельность эта представлялась, однако, довольно бессмысленной. Они скучали и вновь стали поддаваться «жестяной болезни», избавиться от которой было непросто. Некоторые офицеры, чтобы развеяться, выезжали в Нарвик, делали там кое-какие покупки, осматривали город и его окрестности. Было совершено даже несколько познавательных выездов к шведской границе.

Однажды при утреннем построении офицеры не досчитались одного матроса. Обычно назывались фамилии:

— Шмиц! — Здесь!

— Шульц! — Здесь!

— Фитшель! — Здесь!

— Туровский!..

Туровский не ответил. Куда он подевался? Боцман снова называет его фамилию:

— Туровский…

Ответа опять не последовало. Туровского в строю нет. Может быть, он заболел или где-то замешкался.

— Кто последним видел Туровского?

На этот вопрос никто не ответил. Молчание не сулило ничего хорошего. Боцман доложил об отсутствии Туровского вахтенному офицеру, а тот — помощнику командира корабля Дювелю. Топп, которого Дювель немедленно поставил в известность о случившемся, наморщил лоб и приказал:

— Разыскать разгильдяя живым или мертвым.

Были опрошены товарищи исчезнувшего. Они не видели его уже после вчерашнего обеда и полагали, что он получил увольнение.

Не упал ли он в воду? Но это кто-нибудь заметил бы, да и он наверняка стал бы кричать. Наступил вечер, а Туровского все еще не было. Стало быть, он дезертировал? Это был бы первый случай на «Тирпице», поэтому такая мысль вначале была отброшена. Для Топпа было бы лучше, если бы молодца принесли на корабль мертвым, чем признать случай дезертирства. Прошло четыре дня, а Туровский так и не был найден. На пятый день утром около стоянки корабля остановилась автомашина, из которой вышли два полевых жандарма и вытащили матроса в наручниках. Это был Туровский. Кто-то из стоявших на палубе матросов узнал его, и неприятная весть быстро распространилась по судну. Туровский — дезертир. Он был задержан полевой жандармерией и доставлен на корабль.

Задержанный был тут же направлен к вахтенному офицеру. Вскоре все знали подробности происшедшего. Туровский был обнаружен в нескольких километрах от шведской границы, куда намеревался уйти. У него был пистолет, украденный у одного из офицеров. Случай был серьезный, и даже очень. Туровский был посажен под арест в корабельный карцер, который до того еще ни разу не использовался по назначению. У железной двери был поставлен часовой.