Повседневная жизнь Франции в эпоху Ришелье и Людовика ХIII - Екатерина Глаголева Страница 30

Чтобы не быть голословными, говоря о французской поэзии начала XVII века, мы приведем здесь один из сонетов Теофиля де Вио, посвященный Монморанси: спустя много лет творчество поэта заинтересовало переводчицу М. Квятковскую:

Я вас поцеловал в неверном сновиденье,И пусть Амур еще огня не угасил,А все же поостыл мой неуемный пылИ распаленных чувств утихло возбужденье.Теперь моей душе, похитив наслажденье,Вольно его презреть? Я от плода вкусилПолуутешенный, отказы вам простилИ вновь уверовал в свое выздоровленье.И чувства, наконец, узнали мирный сон,И после двух ночей утих мой жалкий стон,Ваш призрак отлетел и дал очам свободу.Что сон бесчувственен, я слыхивал не раз;Но, сжалясь надо мной, он изменил природу:Он сострадательней и человечней вас.

Далеко не всем поэтам удавалось пристроиться при дворе или занять церковную должность, как «аббату» Буароберу Ришелье и в этой области выступил новатором, учредив пенсии для литераторов. После смерти кардинала король все их отменил, заявив: «Нас это больше не касается». Поэтому поэт Исаак Бенсерад так отозвался на смерть своего покровителя:

Тут спит великий кардинал.Как много мир наш потерял!Но громче всех рыдаю я:Лежит с ним пенсия моя. [21]

Людовик XIII поэзию не любил. Он предпочитал книги о войне, об охоте и об истории, непременно с иллюстрациями. Вместе с тем король тонко чувствовал прекрасное и изящное: он был известным конхиофилом, то есть собирателем морских раковин, и обладал обширной их коллекцией. Благодаря ему конхиофилия вошла в моду при дворе и среди аристократии, это увлечение указывало на утонченность вкуса. Людовику были близки музыка и живопись: он сам сочинил «Мерлезонский балет» и неплохо рисовал, делая забавные шаржи пером на своих придворных. Одно время король брал уроки пастели у своего придворного художника Симона Вуэ.

Симон Вуэ (1590—1649) родился в Париже. Как и его брат Обен, он стал учеником своего отца, посредственного живописца. Однако мальчик рано обнаружил свое дарование: он писал неплохие портреты и уже в четырнадцать лет получил приглашение поработать в Англии. В 1611 году он вместе с французским послом побывал в Константинополе и, один раз увидев султана Ахмета I, написал очень похожий его портрет. Он побывал в Италии, и Веронезе и Караваджо стали для него образцами для подражания. Папа Урбан VIII заметил талантливого юношу и поручил ему роспись церквей Святого Петра и Святого Лаврентия. После этого молва о французском живописце дошла и до его родины; Людовик XIII вызвал его в Париж и сделал своим придворным художником с приличным пенсионом.

На Вуэ посыпались заказы: росписи для церквей, особняков, замков (художник хорошо знал архитектуру и был умелым декоратором). Король заказал ему плафоны и панно для Лувра, Люксембургского дворца, замка Сен-Жермен-ан-Лэ; Ришелье в 1632 году – росписи для Пале-Кардиналь и замка Рюэй; вельможи выстраивались к нему в очередь; среди прочих, Вуэ работал над галереей в замке Шилли маршала д'Эффиа – отца королевского фаворита Сен-Мара.

Количество загубило качество: подобно художнику из гоголевского «Портрета», Вуэ стал работать шаблонно, небрежно, наспех; рисовал профили на одно лицо, свел цветовую гамму к трем основным тонам: красному, серому и зеленому, не выписывал детали. Зачастую он делал лишь наброски на картоне, а саму роспись поручал своим ученикам. Конечно, нет худа без добра: Вуэ стал основателем первой французской художественной школы, из которой вышли Лебрен, Дюфренуа, Лесюёр, Миньяр и пр. Большая часть его работ погибла во время Великой французской революции; в Лувре сохранились лишь несколько картин, в том числе портрет Людовика XIII, «Христос на кресте», «Христос в могиле», «Аллегория Богатства» и др.

До Симона Вуэ в Европе существовали две признанные художественные школы: итальянская и фламандская. Филипп де Шампень (1602—1674), родившийся в Брюсселе, с двенадцати лет учился азам мастерства у местного живописца Жана Буйона. По рождению он был французом, его семья была из Реймса, и отец готовил сына совсем к другой карьере, но был вынужден уступить, поняв, что любовь сына к рисованию – не прихоть, а призвание. Шампень поучился у миниатюриста, затем у знаменитого пейзажиста Фукьера. Ему очень хотелось бы поступить в мастерскую к Рубенсу в Антверпене, но уроки там стоили слишком дорого, родителям Филиппа они были не по карману. Тогда он решил заняться самообразованием и отправиться в Италию – через Париж. В Париже он застрял и начал работать сам, чтобы разжиться деньгами. По счастливому стечению обстоятельств в одном доме с ним поселился Никола Пуссен, недавно вернувшийся из Флоренции.

Никола Пуссен (1594—1665) был родом из Андели в Нормандии. Религиозные войны XVI века окончательно разорили его семью, так что мальчик смог получить только начальное образование и узнать азы латыни. У него был художественный дар, но уроки рисунка, живописи, гравюры он смог брать только с восемнадцати лет. Через год он отправился в Париж – без денег, пешком, зарабатывая по дороге малеванием вывесок. К счастью, в столице на него обратил внимание один дворянин из Пуату, помог деньгами, пристроил в мастерскую фламандского мастера, познакомил с придворным математиком Куртуа, у которого были гравюры с работ Рафаэля и Джулио Романе, а также оригинальные рисунки итальянских мастеров. Эти два художника стали учителями для молодого Пуссена.

Он отправился в Италию, думая, что сможет зарабатывать на жизнь, продавая по дороге свои картины. Но дойти он сумел только до Флоренции: юноша почувствовал, насколько его мастерство еще несовершенно; до Рима ему не добраться. Однако и пребывание во Флоренции не пропало даром: изучая работы Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэля, Пуссен понял, что их мастерство основано на глубоких научных знаниях. Вернувшись в Париж и познакомившись с Шампенем, Пуссен вместе с новым другом взялся за изучение естественных наук, необходимых художнику: анатомии, оптики, перспективы.

Им обоим удалось попасть в число художников, занимавшихся росписью нового Люксембургского дворца, после чего жизненные пути друзей разошлись. Шампень влюбился в дочь руководителя работ Дюшена, но тот, казалось, был раздосадован чрезмерными похвалами в адрес молодого живописца, оставлявшими в тени его самого. Чтобы «не дразнить гусей», Шампень уехал в Брюссель, и там его настигло известие: Дюшен умер, а он сам назначен на его место с пенсионом в 1200 ливров и проживанием в Люксембургском дворце. Он тотчас вернулся в Париж и женился на любимой. Ему тогда было двадцать шесть лет.

А Пуссен, заработав немного денег, решил снова отправиться в Италию, но в Лионе заболел и был вынужден вернуться в Париж. В 1623 году иезуиты праздновали канонизацию основателя своего ордена Игнатия Лойолы и объявили по этому случаю конкурс картин. Пуссен наспех набросал шесть произведений, которые, однако, затмили собой все другие работы, представленные на конкурс. Они привлекли внимание и модного итальянского поэта Марино, которого пригласили к французскому двору. Поэт познакомился с живописцем, представил его при дворе и занялся его классическим образованием: пока Пуссен рисовал, Марино читал ему своего рода лекции по философии, древней истории и истории искусства. Через год он взял своего протеже с собой в Рим, но вынужден был оставить его там и отправиться по делам в Неаполь, где и умер. Пуссен снова остался один, без средств и без связей, вынужденный работать за гроши. Удача все же не отвернулась от него: незадолго до отъезда Марино успел представить Пуссена кардиналу Барберини, и тот открыл французу двери своей картинной галереи, а потом составил протекцию перед папой. Пуссен проработал в Италии шестнадцать лет.