Русский национализм и Российская империя - Эрик Лор Страница 30

Чтобы содействовать далекоидущим планам национализации экономики России, должностные лица прежде всего стремились реализовать программу по передаче акций враждебных подданных частным российским собственникам. Министерство торговли и промышленности в своем циркуляре правительственным инспекторам, ликвидаторам и управляющим заявляло, что основная цель ликвидационной программы состояла в передаче предприятий и акций новым владельцам, что «должным образом обеспечивало бы русскую торговлю и промышленность от зависимости и влияния неприятельских подданных и капитала». Несколько раз министерство недвусмысленно подтверждало, что оно рассматривало программу ликвидации как долговременный механизм русификации промышленности России, а не как временную меру, применяемую в военное время [74]. В тех редких случаях, когда подданным нейтральных стран разрешалось приобретать акции, ранее принадлежавшие вражеским подданным, правительство чинило им множество препятствий, тщательно изучало условия сделок и устанавливало жесткий надзор за реорганизованными предприятиями. Комитет по борьбе с немецким засильем работал в тесном взаимодействии с ликвидаторами для координации подобных переводов собственности в рамках обширного плана русификации экономики. Совет министров именно ему предоставил право решать в каждом отдельном случае, что более соответствовало интересам государства — переход определенной компании в руки русского частного собственника или государства.

Важным аспектом репрессивного законодательства было поощрение участия русских предпринимателей в ликвидационной кампании. Это особенно очевидно из одной статьи указа 8 февраля 1917 г., гласившей, что для начала процесса ликвидации лишь четверть от общего числа российских акционеров определенной фирмы должна была ходатайствовать о необходимости изъятия акций вражеских подданных, а оценка стоимости этих акций давала существенный материальный стимул русским высказаться в пользу ликвидации собственности своих иностранных коллегсовладельцев. Многочисленные письма в Министерство торговли и промышленности от русских совладельцев с требованием конфискации государством или ликвидации акций вражеских подданных с последующей передачей их российским собственникам подчеркивали общественную динамику и массовую вовлеченность в националистическую экономическую политику во время войны. [75]

Наряду с тем, что меры, обсуждавшиеся нами до сих пор, применялись к подданным враждебных государств и их фирмам, они также могли воздействовать на гораздо более широкий круг российских предприятий. Как только практика ликвидации, секвестра и контроля над вражескими подданными стала вполне официальной частью внутренней политики, данные инструменты могли быть применены к более широким категориям субъектов общества и экономики. Два примера демонстрируют, во-первых, как российские подданные могли становиться мишенью репрессивных кампаний и, во-вторых, как иностранные граждане нейтральных стран могли серьезно пострадать в ходе подобных мероприятий. Оба случая показывают ход развития кампании против вражеских подданных при постоянной радикализации стиля ее проведения в обществе, армии и правительстве.

Одно из наиболее масштабных и спорных ликвидационных дел во время войны было связано с крупной торговой компанией «Кунст и Альберт», обслуживавшей в основном российский Дальний Восток. Годовой оборот компании составлял 17 млн. руб., а доля в обороте рынка — почти 50% по целому ряду потребительских товаров, продаваемых в разветвленной сети магазинов. Данное дело показывает, насколько важна была роль прессы и конкурентов во всеобщей шовинистической мобилизации против вражеских подданных в экономике, а также какова была роль армии во внутренней политике и сколь запутанным был клубок взаимосвязанных русских и «иностранных» интересов в имперской экономике даже в далекой Сибири.

Компания «Кунст и Альберс» являлась торговым предприятием, основанным по российскому законодательству в 1864 г. и имевшим 30 отделений по всему Дальнему Востоку и во всех крупных городах империи. Ее управляющие и совладельцы Адольф Даттан и Альфред Кунст получили российское подданство в 1880-х гг. Как компания, принадлежавшая российским подданным, она не подпадала под действие ликвидационных указов о вражеской собственности. Однако нападки на компанию начались уже вскоре после начала войны. На основании анонимного доноса на Даттана, обвинявшегося в ведении якобы шпионской деятельности с помощью своей компании, генерал-квартирмейстер Ставки приказал провести 11 сентября 1914 г. ночной обыск в конторе компании и в доме Даттана. Все служащие — вражеские и враждебные подданные, включая и самого Даттана, были арестованы и высланы в Иркутск, хотя в полицейском отчете отмечалось, что «доказательств шпионской деятельности» не обнаружено. Эти действия властей спровоцировали шквал газетных статей, утверждавших, что Даттан — шпион, а его компания — немецкая и должна быть ликвидирована. Через несколько недель Даттан был освобожден, что вызвало фомогласные обвинения правительства в измене. Янушкевич писал министру внутренних дел в декабре 1914 г. о том, что вел. кн. Николай Николаевич проявил личную заинтересованность в этом деле и желал бы, чтобы Даттан был снова выслан, а его компания ликвидирована. В январе 1915 г. полиция снова произвела обыски в отделениях фирмы, на этот раз Даттан был арестован и выслан в Нарым Томской губернии. Янушкевич приказал наложить арест на прибыль и основной капитал фирмы. Агитация за ликвидацию фирмы «Кунст и Альберс» продолжалась в течение всей войны. Редактор правой петроградской газеты «Вечернее время» сыграл главную роль в разжигании кампании в печати и утверждал в особой записке в 1917 г., что именно он первым раскрыл «измену» Даттана и его компании. «Общество 1914 года» отчаянно ратовало за ликвидацию и заверяло в поддержке данной меры со стороны всех главных военачальников, утверждая, что ликвидация «Кунст и Альберс» объединит правительство с живыми силами населения и будет содействовать победе здорового русского национализма над тлетворным иностранным влиянием.

Однако действительность оказалась гораздо более сложной. Из Хабаровска, Владивостока и Николаевска-на-Амуре биржевые комитеты сообщили, что ликвидация фирмы поставит все население Дальнего Востока в затруднительное положение и обострит существующую нехватку потребительских товаров и инфляцию. Старшие русские служащие «Кунст и Альберс» написали коллективное письмо в защиту компании, в котором указали, что практически все руководящие должности в ней занимают русские подданные, 200 из 750 служащих находятся в рядах действующей армии и продолжают получать полное жалованье, а 85% товаров, продаваемых компанией, производилось в России и что Дальнему Востоку совсем не нужен рост цен на товары первой необходимости и новый виток инфляции. Они также подали иск против «Вечернего времени» за клевету и предупредили, что весь сибирский рынок розничной торговли поделен между «Компанией Чурина» и «Кунст и Альберс» и, следовательно, ликвидация последней сделает Чурина монополистом. Жесткая конкуренция между двумя фирмами была выгодна потребителям, поскольку не позволяла ценам расти. В «Кунст и Альберс» утверждали, что за всей этой ликвидационной кампанией стоял Чурин, инспирировавший анонимные доносы и подкупавший прессу для публикации скандальных статей.