Жажда власти. История заговоров от Рюриковичей до Романовых - Елена Разумовская Страница 30

Две силы — сила характера и железная воля Екатерины и мощь петровской и елизаветинской гвардии — заключили меж собой наступательный союз. Обиды, нанесенные жене и гвардейцам, стоили Петру III не только трона, но и в конечном итоге жизни.

Хотя заговор, ведший Екатерину на трон, был, по словам Фридриха II, «безумен и плохо задуман», он удался. Если Петр и опасался чего-то, то лишь заговора в пользу Ивана Антоновича, заключенного Елизаветой в крепость, о котором его будто бы предупреждал Фридрих Прусский, но никак не подвоха со стороны жены: он вообще ее в расчет не брал! Плана, как утверждают современники, не существовало до последнего. В ответ на предложения дать ей корону России в единоличное владение, поступившие сразу после смерти Елизаветы, Екатерина отвечала: «Бога ради, не начинайте вздор; что Бог захочет, то и будет, а ваше предприятие есть рановременная и несозрелая вещь» [81]. Позднее она утверждала своей лучшей подруге и наперснице 18-летней Екатерине Дашковой, родной сестре фаворитки императора, что никакого плана действий у нее нет; все в руках Провидения. Каждый из преданных Екатерине людей агитировал в ее пользу, привлекая солдат и офицеров гвардии, т. е. реальную силу, к заговору. Деньги на это были: попытка Екатерины занять денег у французской короны не удалась, но «подельщики» ее не скупились. К тому ж Григорий Орлов, влюбленный в будущую императрицу по уши, получил пост казначея артиллерии по протекции нового командующего артиллерийскими войсками Вильбуа, которому смелая мысль, равносильная, по выражению Казимира Валишевского, тому, чтобы «поставить войсковую кассу на расхищение прохожим на большую дорогу», была внушена самой Екатериной. Екатерина деятельного участия ни в чем не принимала. По ее собственным воспоминаниям, она не принимала планов своих сторонников всерьез вплоть до лета 1762 г., когда оскорбления и презрение Петра III переросли в реальную угрозу ей и ее сыну.

Слава Провидению, на которое так рассчитывала будущая повелительница России! Петру было не до глупых выдумок о заговорах, хотя его и предупреждали, даже передавали имена зачинщиков-Орловых; ему дела не было до такой мелочи, как венчание императорской короной: он наконец-то собирался выступить против датчан. Поэтому он отправился в Ораниенбаум, намереваясь оттуда в конце лета морем плыть на Данию. Накануне собственных именин он, решивши их отпраздновать в семейном кругу, т. е. с любовницей, супругою и своими верными голштинцами, приехал в Петергоф. Но Екатерины не было, и никто не знал, куда она делась. Лишь из записки своего бывшего камердинера Брессана Петр узнал, что его супруга уже с утра в столице и празднует свое провозглашение императрицей всея Руси! В ночь на 28 июня (9 июля) Алексей Орлов поднял Екатерину с постели и привез ее в Петербург. Всех объяснений было: «Пассек (один из участников заговора) арестован. Все готово, чтобы Вас провозгласить». О том, что все случилось внезапно, врасплох застало заговорщиков, говорит важная деталь: Орлов вез Екатерину на той же тройке, на которой только что прискакал сам. Лошади уже устали и едва тянули карету; о запасных лошадях, т. е. о скорости выполнения планов, никто не додумался позаботиться.

По прибытии в Петербург в скором времени новая императрица взамен старой (Петр III так за более серьезными занятиями и не удосужился короноваться) была провозглашена; гвардия, Измайловский и Семеновский полки, присягнула ей на верность. Преображенцы оказали некоторое сопротивление: среди ротных командиров был Семен Романович Воронцов; он испугался не то чтобы за Петра III, но за свою сестру, выбывшую с ним, и, заручившись поддержкой командира полка майора Воейкова, отправился во главе солдат усмирять бунт. Но преображенцы, увидев рядом с Екатериной своих товарищей из прочих гвардейских полков, обрадованно присоединились к ним, выкликая имя новой императрицы. Воронцов и Воейков были взяты под арест. Сначала в Казанском соборе, затем в Зимнем дворце состоялся триумф Екатерины; кратким манифестом, зачитанным народу в тот же день, она провозглашалась российской императрицей под крики «Ура!». Переворот прошел быстро, бескровно и практически без убытков для граждан: побоям подверглись Георг Голштинский и его супруга да водки и вина было взято в разбитых лавках на общую сумму около 25 тысяч руб.

Что же делал в это время Петр? Он мог бы с армией и верным ему голштинским полком довольно легко, в течение шести недель, как обещал ему фельдмаршал Х. А. Миних, вернуть себе трон, но, убоявшись ответственных решений, пошел на переговоры с супругой: ведь пришлось бы воевать, а он был специалистом лишь по игрушечным солдатикам и нарисованным крепостям… Тем более что Екатерина его опередила: впереди гвардии, на коне (а на лошади она скакала лихо, что признавала сама императрица Елизавета, также весьма смелая всадница), с развевающимися из-под собольей шапки волосами, она направилась в Петергоф. Узнав об этом, Петр выслал к ней посланником князя А. Голицына, чтобы предложить решить дело миром и разделением власти; уже через час, не получив ответа на свои увещевания, он отрекся от престола в пользу Екатерины. Через некоторое время он, разлученный с любовницей (по его личной просьбе Екатерина повелела оставить Петру его скрипку и обезьянку), умер в Ропше, неподалеку от Петербурга. Обстоятельства смерти незадачливого голштинского герцога, так и не сумевшего ужиться с русским народом, до сих пор не выяснены. Говорили (и существуют доказательства), что Цетр Федорович был убит, а уж по приказу императрицы Екатерины или без оного, никому не известно; но вполне возможно — и современные медики это успешно доказывают, — что он скончался от приступа геморроя, вызванного злоупотреблением алкоголем и общим дурным настроением несчастливца. Как бы то ни было, романовская линия на время прекратилась: на престол во второй раз в истории России взошла чистокровная немка и вновь под именем Екатерины.

Если вы думаете, что с наступлением эпохи, которую историки так и окрестили эпохой Екатерины Великой, борьба за высшую власть завершилась, вы ошибаетесь. Она не прекращалась никогда. И поводов к ней было во второй половине XVIII в. больше чем достаточно. При Екатерине постоянно устраивались заговоры с целью свергнуть ее и посадить на престол… да кого угодно: был юный Павел, именем которого плел интриги граф Никита Панин, его воспитатель в духе просвещенной монархии и европейского либерализма; был жив Иван VI, свергнутый Елизаветой во младенчестве, так и не успевший к власти и ее благам приобщиться, зато испытавший на себе все ее тяготы и невзгоды. Наконец, странная смерть Петра III в Ропше тоже вербовала себе сторонников. Как знать, может, царь-то не умер, а над собой лучше осознавать пусть недалекого, зато прямого потомка великого императора, чем немку-самозванку. Имена двух самозванцев прогремели на весь мир — Емельян Пугачев и княжна Елизавета Тараканова. Но не будем забегать вперед.

Итак, летом 1762 г. Екатерина счастливо и безболезненно была возведена на престол России гвардейскими полками. Она раздавала направо и налево награды, особо отличив всех братьев Орловых — и чинами, и деньгами, и землею. Но прошло всего несколько месяцев, и открылся первый заговор ее царствования: братья Петр, Семен и Иван Хрущевы и друг их Петр Гурьев якобы затеяли вызволить из Шлиссельбурга Ивана Антоновича. В октябре 1762 г. все они были арестованы и после долгих допросов (вина их так и осталась недоказанной) сосланы в Якутию, на веки вечные. Годом позже по Москве и Петербургу внезапно поползли слухи, что Екатерина всерьез собралась замуж за Гришку Орлова, который в те годы в большой силе был. Дескать, править теперь нами вообще будет не особа царских кровей, а семейка Орловых. В глазах многих подданных, в том числе и тех, кто своими руками Екатерину на трон подсаживал, это было во вред отечеству. В Москве открыто стали говорить, что «госпожа Орлова» править не будет; все решили: венчание уж состоялось, когда Екатерина ездила в Ростов в Воскресенский монастырь святым мощам поклониться (она твердо держалась, однажды приняв православие, новой веры и была весьма набожной). Последовал ряд арестов по обвинению в государственной измене.