История моей смерти - Антон Дубинин Страница 31

— Да подожди про стирку! Взялась-то она откуда?

— Ох, взялась так уж взялась, — Рейнард беспомощно посмотрел на меня в темноте. — Пойду ее приведу, пусть сама расскажет. Хоть бы ты ее убедил домой поехать, а, Эрик? Плохо ей тут… Не место здесь для леди.

Как и для тебя, братик, хотел было я сказать ему вслед (Рей пошел, бурча под нос, искать свою невесту) — но удержала меня одна мысль. Я вдруг подумал, что кто бы ни был этот Робин («А я — бастард!»), ему здесь тоже не место.

Мария недолго капризничала и вернулась, чтобы рассказать мне свою историю. Робин не торопился явиться спать; снаружи что-то происходило, к вечеру в стан возвращались люди — слышались голоса, какие-то новые звуки, даже конское ржание. Но мы не казали носу на улицу, и нас тоже никто не тревожил.

Я заметил, как изменилась Мария, и понял, почему Рей так решительно гонит ее прочь, в поместье. Она и так-то никогда не была пышной, а тут еще сильнее похудела, прямо как Уна в годы жизни с цыганами, и выглядела измотанной и нездоровой. Удивляться нечему: молодой баронессе не пошла на пользу жизнь в лесу среди разбойников! Однако она держалась отлично, стойко улыбалась и яростно ругалась с Рейнардом, отказываясь куда угодно возвращаться без него. И по-своему она была совершенно права! Мои чувства к ней скоро оказались теми же, что у Рейнарда: смешанные ярость и восхищение.

Первое, что я спросил у нее, своей почти что названной сестры — это почему она приезжала меня искать в компании сэра Райнера? Не то что бы это теперь казалось важным, просто давно меня занимало. Мария удивленно приподняла брови.

— Я? С сэром Райнером? Н-нет, ты что-то напутал… Я вовсе не ездила в замок Башни. Вести о том, что ты умер, я узнала уже здесь… от Рея.

— Тогда начни сначала, — смущенно попросил мой брат, ласково беря ее за руку — и она не протестовала. Такой странной парочки я еще никогда не видел! Но пока Мария рассказывала, я не мог перестать думать о совсем другой девушке. Баронесса Башни, сказал старый Гаспар… С сэром Райнером… Неужели Алиса? Неужели она приезжала меня искать? Внутри у меня шевельнулось что-то теплое, хотя я и не смел позволить ему разрастись. Наверное, надежда на… жизнь.

А с Марией вот как все оказалось. Дело в том, что как раз на святого Роберта, через три дня после моего поединка, у них с Реем была назначена встреча. Они так договаривались всякий раз, расставаясь, и Рейнард ни разу не опоздал ни на одно такое свидание. Может, только потому он и согласился ехать за помощью и оставить меня — ведь гонец с дурными вестями до сэра Руперта не доскакал… Кто же знал, что Рей тоже не доскачет. А Мария ждала, и конечно же, ужасно волновалась — но ничего не говорила отцу, иначе он мог бы подумать, что Рей с нею дурно обращается. Он и так, признаться, был не в восторге от идеи отдать дочку за младшего сына, который в случае чего останется ни с чем! Я в качестве жениха ему куда больше нравился… В общем, Мария сидела и ждала, утешая себя тем, что ее дорогой жених просто все перепутал и вот-вот объявится с извинениями. Но терпения ее хватило только на три дня. А на четвертый на рассвете она потихоньку написала сестре записочку, взяла коня — и поскакала, куда бы вы думали? — к нам в гости, желая оплакать мертвого Рея или же хорошенько рассориться с Реем живым. Ведь до свадьбы им оставалось не дольше, чем до Пятидесятницы — то есть меньше двух месяцев, а за два месяца до свадьбы женихи так не поступают с невестами… без особо важных причин.

Мария — не Рей, она не умела ездить верхом ночи напролет. Да и вообще верхом она ездила не лучше всех на свете, так что к вечеру вконец вымоталась. Ей никогда не приходилось ночевать в лесу, и она очень боялась; но разум сказал ей, что отец наверняка пошлет ее искать, и Мария сошла с дороги и углубилась в чащу. Ей показалось — несильно. Там она расседлала коня, улеглась под дерево головой на седло и уснула — так быстро, что даже не успела начать бояться темноты и одиночества. Коня она отпустила попастись — тот был довольно смирный и по доброй воле никуда не ушел бы от хозяйки.

— Тебя нашли разбойники? — понимающе закивал я, желая сократить ее историю и скорее докопаться до сути. Но Мария вдруг засмеялась.

— Ну, не совсем… Это я их нашла. Долго выслеживала.

…Под утро она проснулась от заполошного ржания собственного коня и в ужасе вскочила. Девушка сразу поняла — коня нашли отцовские егеря, а теперь ищут и ее саму. Ух, она и разозлилась! Какое они все имеют право от нее не отставать — от нее, совершеннолетней и почти замужней старшей баронессы? Мария топнула ногой, пригладила волосы, чтобы вызывать у наглых мужланов больше почтения, и принялась ждать. Но ржание коня, напротив, все удалялось. Хорошо понимая, что безлошадной она доберется до Замка Сердца от силы через неделю, Мария бросилась вслед за похитителями, намереваясь задать им жару. Конь славно помогал ей — он вовсю замедлял движение ведших его, упираясь и лягаясь со всей мочи. Он хоть и был смирный конь — как пристало скакуну для девицы — однако же сохранил толику родовой гордости и не желал, чтобы к нему прикасались руки грязных разбойников. А это были именно грязные разбойники: Кабан, Сокол и Одноухий. («Ах, если бы это был я! — сетовал Рейнард. — Я бы тут же отвез ее обратно… На это самом коне, которого сразу узнал бы…») Но Рейнарду тогда никаких дел еще не доверяли. Он только что, два дня назад, вернулся в компании своих людей к Робину и попросился, так сказать, к нему на службу. Убежденный в моей смерти, кстати говоря… Надо же, сколько времени ко мне относились как к мертвецу! Странно, что я в самом деле не умер от горечи и любви своих близких. По меньшей мере одну службу за упокой для меня заказывали — лично сэр Райнер позаботился. Хотя лучше бы за здравие… Как раз здравия мне больше всего тогда не хватало.

Но речь не обо мне — о Марии. Ей, легкой и тоненькой, долго удавалось красться по следам коня, оставаясь незамеченной. Дело тут в ее талантах следопыта — или в отсутствии таковых у Кабана и Одноухого — или же в том, что упиравшийся конь производил много шума — но она, перебегая от куста к кусту, умудрилась добраться почти до самой стоянки разбойников.

— Это другой лагерь был, поменьше и поближе к дороге, — пояснила Мария. — Без землянок, без конюшни — так, место отдохновения. Их тут по лесу знаешь, сколько… Больше, чем у наших с тобой отцов охотничьих домиков!

Она уже высматривала из кустов, в испуганном любопытстве, навес и кострище, и лихорадочно думала, не сбежать ли ей куда подальше, ведь это ж не иначе как разбойничий стан — как сзади раздался учтивый голос:

— Простите, что потревожил вас, леди… Но я решил, что лучше бы нам друг другу представиться. Как я понимаю, это ведь ваш конь? Хорошее животное, насколько я успел разглядеть…

Угадайте, кто это был? Конечно же, лохматый Робин. И, конечно же, как и я, Мария сразу подумала, что он над ней издевается.

Но она храбрая, наша Мария. Ее предки, как и наши, хаживали в крестовый поход. И свой герб, кстати — башню на синем поле — вывезли тоже оттуда: это символ верности соверену. Она (не башня, а Мария, конечно) прижалась спиной к дереву, выставила вперед кулачки и сообщила своим самым суровым голосом, что она — не кто-нибудь, а баронесса Белой Башни, и если с ней обойдутся дурно, ее отец всех найдет и перевешает.