Босфорский поход Сталина - Сергей Захаревич Страница 31

В этих строках Шапошников подготавливает читателя к тому, что СССР придется вести войну не с одним противником, а с коалицией (попробуйте с первого раза угадать с какой?).

«…Выше мы уже указывали, что некоторые современные нам стратеги требуют от дипломатии такой подготовки войны, чтобы «при наступлении иметь выгоды политической внезапности и устранить их невыгоды при обороне».

… При современных средствах разведки нельзя говорить о какой-либо политической внезапности.

…Таким образом, мы отрицаем политическую внезапность и не хотим ставить дипломатии задачу дать нам возможность использовать выгоды этого средства (все равно придется, Борис Михайлович! — С.З.)» [78, с. 491, 503].

«Другое можно сказать о стратегической внезапности в наши дни.

… Скорость сосредоточения военных сил изменилась в сторону увеличения и как будто выгоды внезапности «направления сил» возросли, но зато и улучшились средства разведки намерений противника еще задолго до войны.

Единственное требование, которое начальник австро-венгерского генерального штаба предъявлял к дипломатии в отношении выбора времени, — это не дать возможности противнику упредить в развертывании…» [78, с. 504].

В 1941 году Германия упредила Советы в развертывании, но об этом позже, а пока еще один любопытный факт.

«Мы были бы очень плохими революционерами, если бы в великой освободительной войне пролетариата за социализм не сумели использовать всякого народного движения против отдельных бедствий империализма в интересах обострения и расширения кризиса…

…Считаем нужным кончить с этим вопросом, тем более что потрясение внутренних основ враждебного государства в интересах внешней войны ныне всюду признано, и всякие обвинения в этом с генерального штаба должны быть сняты.

…Ни Клаузевиц, ни Ленин — никто не приходит к выводу, что малое государство в борьбе с большим или с союзом таковых заранее обречено на гибель. Наоборот, такое малое государство иногда вынуждено будет прибегнуть к наступлению, то есть наиболее активному виду войны» [78, с. 505–507].

Под «маленьким государством» в данном случае, как это ни парадоксально, понимается СССР. Шапошников заранее успокаивает тех, кто опасается столкновения с могущественной коалицией развитых капиталистических государств (новой Антантой) — мол, не пугайтесь, победа возможна, но для этого маленькое государство «вынуждено будет прибегнуть к наступлению, то есть наиболее активному виду войны» и соответственно «использованию всяческого национального и революционного движения в лагере противников» для потрясения «внутренних основ враждебного государства в интересах внешней войны». Без комментариев.

«Конрад в своих поучениях говорил и о тех условиях в разработке плана войны, давая дипломатам понять, насколько сложна и длительна подобная работа. Он отчетливо указывал, что план войны разрабатывается годами, что конкретная подготовка должна вестись по крайней меоре втечение года, лишь в особых условиях изменение ее требует не менее 4–6 недель.

…Поэтому считаем, что варианты стратегического развертывания должны обсуждаться и утверждаться не единоличными представителями правительства, а ответственными членами его в полном составе» [78 с. 507, 514].

Сталин осуществлял «стратегическое развертывание войск», не обсуждая его с «ответственными членами правительства». Налицо «нежелание… ставить в известность о планах войны широкий круг лиц».

«…Вопрос о сохранении втайне конкретных военных приготовлений, конечно, имеет большое значение. Чем меньше лиц будет в них посвящено, тем лучше. Но, с другой стороны, нельзя лишить не только ориентировки, но и обсуждения плана войны представителей внешней политики, Да и других членов правительства, ответственных за подготовку войны в том или ином направлении. Мы не собираемся перечислять здесь персон, Кои должны привлекаться к утверждению конкретных военных соображений, но должны отметить, что число их не может быть сведено до единицы, а с другой стороны, — и расширяться до бесконечности» [78, с. 514].

И тем не менее Сталин свел это число практически к единице. Поэтому мало кто в стране догадывался о том, что происходит в действительности за кулисами большой политики, отсюда и миф «о вероломном нападении немцев» в 1941-м.

«Мы не раз отмечали, что господствующими тенденциями стратегической линии на пороге мировой войны были думы и намерения вести войну по принципам стратегии сокрушения. Поэтому и мобилизация должна была отвечать этому виду войны.

Стратегия сокрушения требовала быстрого изготовления возможно большего числа боевых сил, быстрого их сосредоточения и почти одновременного введения в дело для достижения столь же быстрого и решительного успеха.

…Но как бы постепенна и длительна мобилизация ни была, однако и в наши дни первый ее эшелон все же должен быть достаточной силы и мощности, дабы сразу же не потерпеть решающей неудачи.

… «По самой природе войны невозможно достигнуть полной одновременной готовности всех сил для немедленного, одновременного ввода их в дело. Тем не менее все-таки следует стремиться к тому, чтобы для первого столкновения подготовить возможно большие силы, хотя бы и с крайним напряжением. Причина та, что первая неудача нежелательна сама по себе и никто сознательно не захочет ей подвергнуться; она притом всегда окажет вредное влияние на последующие столкновения; невыгодное влияние тем больше, чем значительнее размер этой неудачи» [78, с. 524–525].

К лету 1941 года у самой границы с Германией (фактически на границе) только в частях первого эшелона было сконцентрировано 2,9 миллиона человек (по официальным данным) — более 50 % отмобилизованных на тот момент сил. Что это — оперативный план прикрытия или все-таки «необходимые силы для первого (удачного) столкновения»?

«Перевод армии на военное положение создает известный подъем ее военной доблести, повышает моральный уровень всей армии. Поэтому интересно остановиться на том вопросе, который занимал на пороге мировой войны как представителей генеральных штабов, так и дипломатов: насколько мобилизованная армия может спокойно оставаться на границе.

… Таким образом, нужно считать сомнительным предположение о возможности в современных условиях войны длительного пребывания армии в состоянии военного покоя без перехода к активным действиям» [78, с. 529–531].

Отсюда вывод: части РККА концентрировались с весны 1941 года на границе с рейхом не для прикрытия, а для действия. Следовательно, весь так называемый план оперативного прикрытия 1941 года — одна большая фикция. Прикрытие осуществляла в 1939 году финская армия — отведя войска на 30–70 километров от границы и заняв подготовленную линию обороны. А что собиралась делать на границе армия, чьи оборонительные рубежи остались либо за спиной, либо на флангах? Командование РККА концентрировало войска на самой границе для нападения, так как встречных действий со стороны Германии не предполагали, ибо если бы предполагали — действовали бы совершенно иначе, но об этом дальше.