Цезарь - Эдуард Геворкян Страница 32

Митридат мог, наверное, казнить грубого гостя, но то ли не хотел пока давать повода к войне, думая, что это хитрая ловушка Сената, то ли действительно решил копить силы, чтобы со временем одолеть римлян. К Митридату мы еще вернемся, а пока Марий возвращается в свое поместье живым и невредимым и ведет частную жизнь, выключенный из жизни общественной. С ним случается худшее, что могло быть с таким прожженным честолюбцем, — его начинают забывать.

Не исключено, что история об этом странном визите родилась позже, во время первой войны с Митридатом, которая началась в тот год, когда Цезарю должно было исполниться шестнадцать лет. А пока маятник качнулся обратно: оптиматы отменяют многие из законов Сатурнина, его реформы пытаются похоронить вместе с ним. Но уже набрал силу человек, равный Марию по честолюбивым устремлениям, а во многом сумевший впоследствии превзойти его.

Луций Корнелий Сулла, с именем которого наша историческая память накрепко связало слово «проскрипции», начинал свой жизненный путь в иных, если можно так выразиться, «декорациях», нежели его враг — Марий. В отличие от выходца из низов, Сулла родился в 138 году до P. X. в благородной патрицианской семье. После смерти отца оказалось, что юному отпрыску знатного рода жить не на что — семья вконец обнищала. Но если Марий, стиснув зубы, отдал все силы военной карьере, то Сулла, напротив, отдался пороку.

Он погружается на самое дно, становится завсегдатаем злачных мест римских трущоб, водит дружбу с мимами и шутами, актерами и плясунами, пирует с куртизанками. В те времена шоу-бизнес, если можно так выразиться, был занятием презренным, сродни проституции. Римские историки с большим неодобрением упоминали о том, что и в старости Луций Корнелий был верен своим юношеским вкусам. Впрочем, это неудивительно, Сулла, разумеется, знал, что скрывается за внешне благопристойным фасадом уже изрядно прогнившей Республики, и мог порой быть откровенным до неприличия.

Вот как описывает его Гай Саллюстий Крисп, сподвижник Цезаря и свидетель событий тех лет: «Сулла принадлежал к патрицианскому роду, к его ветви, уже почти угасшей ввиду бездеятельности предков. В знании греческой и латинской литературы он не уступал ученейшим людям, отличался огромной выдержкой, был жаден до наслаждений, но еще более до славы. На досуге любил предаваться роскоши, но плотские радости все же никогда не отвлекали его от дел; правда, в семейной жизни он мог бы вести себя более достойно. Он был красноречив, хитер, легко вступал в дружеские связи, в делах умел необычайно тонко притворяться; был щедр на многое, а более всего на деньги >>. [27]

То есть почти полная противоположность Мария, кроме одного — стремления к власти и славе. По логике событий ему предстояло сгинуть в безвестности или быть зарезанным в каком-либо притоне, поскольку бедность не позволяла начать политическую карьеру — единственно достойное занятие для честолюбивого патриция. Но судьба преподносит ему дары.

В Суллу влюбляется богатая проститутка и, завещав ему свое немалое состояние, накопленное многолетним трудом, внезапно умирает. Более того, вдруг умирает и его мачеха, и тоже после того, как завещает ему свое имущество. Теперь Сулла более или менее состоятелен и готов к восхождению на политический олимп, вершиной которого являлось консульство.

Как мы уже знаем, шанс для рывка наверх он получил во время Югуртианской войны, когда был квестором у Мария. Блестяще провернув операцию по захвату Югурты, Сулла становится известным. Его начинают восхвалять оптиматы в пику Марию. До поры военачальника лишь раздражает быстрая карьера своего квестора, но всерьез он его не воспринимает. Более того, во время второго консульства Мария легатом у него все тот же Сулла, а во время третьего он даже становится военным трибуном. Успехи Суллы в сражениях и переговорах идут на пользу Марию, но к этому времени консул уже понимает, что ему в спину дышит соперник, и с тех пор отношения между ними необратимо испортились. Неприязнь могла легко перейти в кровопролитную вражду, но тут началась так называемая Союзническая война, и распри были на время отложены. Но не забыты.

После того как оптиматы резко свернули реформы, в 95 году до P. X. они запретили присваивать своим союзникам из италийских городов римское гражданство. Такая несправедливость вызвала оправданный гнев союзных городов. Не исключено, что и хитрый Митридат постарался подлить масла в огонь — золото на подкуп нужных людей в те годы он не жалел.

И вот в 91 году до P. X. начинается одна из самых позорных и кровопролитных войн времен Республики.

О начале войны Аппиан пишет следующее: «Так как преследования аристократии все более и более росли, народ стал выражать неудовольствие, что ему приходится лишаться сразу стольких лиц, так много потрудившихся на пользу государства. Да и италийцы при вести о печальном конце Друза, о тех поводах, по которым упомянутые выше лица подверглись изгнанию, не считали возможным допустить, чтобы с людьми, действовавшими в их интересах, так поступали. Не усматривая далее никакого средства осуществить свои надежды на получение гражданских прав, италийцы решили открыто отложиться от римлян и повести против них вооруженную войну. Путем тайных переговоров между собою они условились об этом и для скрепления взаимной верности обменялись заложниками. В течение долгого времени римляне не знали о происходящем, так как в городе происходили судебные разбирательства и междоусобные распри. Но когда римлянам все это стало известно, они начали рассылать по италийским городам людей из своей среды, наиболее подходящих, с целью незаметно осведомиться, что такое происходит. Один из них, увидев, как одного мальчика ведут в качестве заложника из Аускула в другой город, донес об этом управляющему этими местами проконсулу Сервилию; по-видимому, в то время и в некоторых местах Италии управляли проконсулы — эту магистратуру много времени спустя снова вызвал к жизни римский император Адриан, но она удержалась лишь короткое время после него. Сервилий со слишком большой горячностью бросился на Аускул в то время, когда жители его справляли праздник, жестоко пригрозил им и был убит, так как они убедились, что замыслы их уже открыты. Вместе с Сервилием был убит и Фонтей, его легат, — так называют римляне тех должностных лиц из числа сенаторов, которые следуют в качестве помощников за правителями провинций. После того как убиты были Сервилий и Фонтей, и остальным римлянам в Аускуле не было уже никакой пощады: на всех римлян, какие находились в Аускуле, жители его напали, перебили, а имущество их разграбили». [28]

Война продлится три года и поставит Рим на грань политического и экономического коллапса.

Город Корфиний возглавит восстание италийских общин и городов. Создается федерация под названием «Италия», на флаге которой изображен бык, уставивший рога на капитолийскую волчицу, символ Рима. Восставшие по образу и подобию своего врага избирают сенат, создают должности консулов, преторов, магистратуры, чеканят свои монеты, а вскоре формируют две армии.