Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929) - Михаил Алексеев Страница 32

Не все, однако, шло безоблачно и гладко. «Я думаю, что было бы целесообразно мне отказаться от работы в ИНО, т. к. совершенно не могу согласиться с Вашими методами действий.» – писал он начальнику ИНО в связи с полученными указаниями. Или еще выдержка из личного письма М. А. Трилиссеру от 6 сентября 1923 г.: «Я полагаю, что в Пекине лучше видно положение дел, чем из Москвы. Если Вы с этим не согласны, то тогда прошу освободить меня от работы совершенно».

Непросто складывались отношения Давтяна и с руководством НКИД. «Думаю, что Пекин будет моей последней работой в этом милом учреждении. Хочу работать в Москве или, в крайнем случае, на Западе. Предпочел бы с НКИД вообще порвать, ибо все-таки не могу ужиться с ними», – написал Давтян в одном из писем в Москву. Основания для претензий к нему по линии Народного комиссариата по иностранным делам были весомые. В протоколе заседания Политбюро ЦК РКП(б) от 2 3 марта 1923 г. говорилось: «Указать НКИД на необходимость принять все меры к расторжению заключенного т. Давтяном соглашения о КВЖД, поставив т. Давтяну на вид нарушение директив ЦК. Предложить НКИД впредь ответственных поручений не давать т. Давтяну». Подобная коллизия была связана с частной инициативой, проявленной Давтяном, исполнявшим обязанности чрезвычайного и полномочного представителя РСФСР в Китае, во время нахождения А. А. Иоффе с начала 1923 г. на лечении в Японии.

В Китае Я. Х. Давтян находился до 1925 г., после чего был направлен советником полпредства СССР во Франции, уже без совмещения дипломатической деятельности с разведывательной.

Я. Х. Давтяна на посту главного резидента ИНО в Китае сменил Сергей Георгиевич Вележев, бывший начальник Разведывательного управления Штаба помощника главкома по Сибири (октябрь 1921 – июнь 1922 г).

Попытки сформировать объединенные резидентуры Разведупра и ИНО в Пекине и Харбине приводили к ряду коллизий, в том числе в части распределения выделяемых ассигнований, нежеланию передавать агентуру.

В 1923 г. на совещании РВС СССР под председательством Э. М. Склянского было признано нецелесообразным объединение агентурных аппаратов ИНО ОГПУ и Разведупра, следствием чего явились разделение зарубежной агентурной сети и отказ от практики назначения объединенных резидентов. Эти мероприятия были завершены в основном к началу 1925 г. Тем не менее к вопросу объединения военной и политической разведок неоднократно возвращались в последующие годы.

Наряду с Разведывательным управлением Штаба РККА (Разведывательный отдел Управления 1 – го помощника начальника Штаба РККА – ноябрь 1922 г. – апрель 1924 г.) разведывательную деятельность в Маньчжурии, Северном Китае и Монголии в то же время осуществляли штаб 5-й армии (сформирован на базе штаба НРА ДВР), а в последующем и штаб Сибирского военного округа, а также разведотдел Разведупра Штаба РККА при 19-м стрелковом корпусе.

В октябре 1922 г. в Китай на фоне вялых попыток создания объединенной резидентуры был направлен работник Центра Н. С. Николаевский, который должен был работать в интересах разведотдела штаба НРА (с ноября 1922 г. – разведотдела штаба 5-й армии) и которому, по указанию Берзина, Рандмер должен был передать пекинскую и харбинскую резидентуры. Пекинская нелегальная организация передавалась вторично (сначала Геккеру), хотя на самом деле с отъездом Гусева существовала только на бумаге. Поэтому в действительности речь шла о передаче только харбинской резидентуры в составе семи человек. Все эти агенты в большинстве своем работали по Белому движению, не владели китайским и английским языками, не имели постоянной работы и всецело зависели от выплаты им жалованья.

«Освещение Китая», по признанию самого Николаевского, «почти не производилось». На этом основании он распустил имевшийся состав резидентуры и заменил его лицами, владевшими китайским, японским, английским и монгольским языками. По месту своей службы агенты имели тесную связь со штабами войск как в Харбине, так и в Мукдене, а по роду своей службы были прикреплены к определенному району.

Стоимость агентурной сети вместе с собственным содержанием, выпиской и переводами текущей японской и китайской прессы обходилась Николаевскому до 1500 иен в месяц. При этом ясно было, что отсутствие достаточных средств не позволяет агентурной сети достигнуть ощутимых результатов.

Присматриваясь к работе английской и французской разведок в Северо-Восточном Китае, Николаевский отмечал, что содержание разведки «…им, несмотря на колоссальный аппарат, ничего не стоит благодаря наличию в их руках ряда коммерческих предприятий, как-то: сельскохозяйственных ферм в Мукдене, автобусное и автомобильное движение, табачные фабрики и пр.».

Констатируя априори факт отсутствия денег на создание коммерческих предприятий, Николаевский предлагал прибегнуть к использованию контрабандного товара из Советской России для снабжения им видных китайских сановников, японских консульских и военных деятелей, которые были чрезвычайно падки на этот товар и им приторговывали.

Общим отрицательным местом в организации агентурной работы в Китае в то время была частая смена руководителей, не всегда вызванная объективными обстоятельствами. Не миновала эта чаша и Николаевского.

Уже в июле 1923 г. он передал агентурную сеть в Харбине (14 человек) и Мукдене (6 человек) Перевалову, очередному резиденту Центра.

К концу октября 1923 г. Перевалов, занимая должность сотрудника представителя НКИД в Харбине, «ликвидировал» агентуру Николаевского и обратился в разведывательную часть штаба 5-й армии (начальник разведывательной части, в последующем разведотдела штаба А. П. Аппен) с просьбой отправить его «…в Москву для принятия участия в работе на Западе». Ходатайство Перевалова о переводе было удовлетворено в мае следующего года. К этому времени он ограничивался «услугами» четырех осведомителей, которые в действительности занимались только переводами китайской прессы.

В июне 1923 г. в Харбин под прикрытием должности сотрудника управления уполномоченного НКИД СССР был направлен Борис Николаевич Мельников, бывший до этого начальником 2-го отделения агентурной части Разведывательного отдела Управления 1-го помощника начальника Штаба РККА.

Трудно переоценить роль этого человека в организации советской военной разведки на Дальнем Востоке. В апреле 1924 г. начальник Разведывательного управления Штаба РККА Я. К. Берзин следующим образом характеризовал своего подчиненного: «Тов. Мельников, Борис Николаевич… в разведке специально по Д/В работает с 1920 года. Лично побывал в Японии, Китае и в Монголии. Изучил и знает во всех отношениях как Китай, так и Японию. Весьма развитый и разбирающийся в сложной обстановке работник, не увлекающийся и не зарывающийся. Политически выдержан. Большая работоспособность и инициатива». И такого специалиста начальник Разведупра вынужден был передать для работы в Народный комиссариат по иностранным делам, так как этого «требовали интересы Республики».

Именно Мельников, по утверждению Я. К. Берзина, вел «разработку плана организации нелегальной резидентуры Рамзая – Зорге в Японии» и инструктаж самого Зорге в 1933 г.

Следствием установления советско-китайских дипломатических отношений в мае 1924 г. явилось открытие советского полпредства в Пекине и консульств во многих административных центрах (и не только) китайских провинций. В Маньчжурии же произошло признание де-юре существовавших ранее полуофициальных представительств СССР с одновременным их переименованием, как, например, управление уполномоченного НКИД СССР в Харбине стало генеральным консульством, разумеется, с новыми штатами.