Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы. X-XV века - Лео Мулен Страница 32

В XVI веке был проведен ряд реформ с целью придать уставам большую строгость. Одним из признаков «возврата к истокам» стало появление «босоногих» монахов.

Во всех орденах старую обувь раздавали бедным. Это происходило в определенный день, часто на Пасху. Также поступали и с одеждой. У бригиттинов после смерти монаха его носильные вещи раздавались неимущим. Некоторые удивляются такой щедрости в условиях постоянной бедности и нехватки. Но не нужно забывать, что, поступая таким образом, монахи творили милостыню – и одеждой, и пищей, и приютом путников. К тому же их одежда и обувь, в общем-то, мало стоили, если принять во внимание дешевый труд в монастыре и многочисленность монахов. Кроме того, монахи носили свою одежду и днем, и ночью часто на протяжении целого года, и довольно заманчиво было сменить ее на новую.

В отношении обуви слабость человеческой натуры неизменно проявляется сполна: щеголи того времени обычно носили туфли разного цвета, подбирая к ним шоссы из двух разноцветных половинок (как еще наши современные модники не додумались до такого?). Духовенству запрещалось подражать им, и монахам предписывалось ходить только в черной обуви. Кроме того, монахи не имели права носить слишком узкую обувь, ибо, по словам одного из авторов того времени, «ноги в узких ботинках есть признак греховности, от коей проистекают низменные поступки».

Носить или не носить белье? Несомненно, это вопрос серьезный. Вначале его не существовало. Еремиты не имели склонности нежить свою плоть: прямо на голое тело они надевали одежду из грубой шерсти, из ткани в рубчик или из козьей шкуры. Власяница из конского волоса, вся в узлах (как у целестинцев) или из поросячьей щетины, а иногда вдобавок еще и кольчуга, которую носил св. Этьен де Мюре, основатель ордена валломброзанцев, «доставляли плоти мученья».

Кто же носил нижнее белье в первые века Средневековья? Изнеженные и утонченные люди. А монахи подражали аскетизму своих учителей: Можно ли признать лишением отсутствие нижнего белья? Несомненно, поскольку мы видим, что многие сборники обычаев запрещали носить какую бы то ни было, рубашку – будь то из шерсти или из полотна. Подчеркивая аскетизм некоторых уэльских монахов, говорили, что они отказывают себе в мясе, женщинах, лошади и… нательном белье. Отказ носить сорочку рассматривался как умерщвление плоти. Так поступали монахи в Монте-Кассино (где, однако, разрешалось носить «саван из грубого полотна под саржевой туникой»), камальдолийцы, цистерцианцы (правда, дети могли носить белье изо льна или из конопли), марсельские викторинцы.

Кармелиты же, сервиты, бенедиктинцы Бурсфельда, доминиканцы и премонстранты, напротив, носили шерстяную сорочку, шершавую и колючую на ощупь; целестинцы, сильвестринцы и позднее мавристы – сорочку из саржи. Монахи Фонтевро – рубашку изо льна или же из конопли, а «обычно из белой шерстяной ткани или кисеи».

Картезианцы, тамплиеры и рыцари Тевтонского ордена (эти суровые сибариты тоже использовали льняную ткань!) носили полотняные рубашки. Кальме пишет также о сорочках из фая – разновидности грубого шелка.

Лен и льняные («кисейные») сорочки появятся в более позднее время. Разумеется, некоторые видели в этих изменениях признак упадка. Один средневековый автор бросает горькие упреки в адрес монахов, некогда живших в лесах и носивших одежду из грубой шерсти, а теперь сменивших шерсть на лен. Возмущение было столь велико, что бегарды, они же бегины, позволяли себе задирать платье братьев-миноритов, демонстрируя всем надетую на тех – о, какой скандал! – сорочку…

В орденах, где сорочки были разрешены, монахи получали их по две штуки. «Одну – носить, а вторую – стирать», – как написано у бригиттинов. «Для стирки», – отмечает и св. Бенедикт (Устав, LV, 21).

Забота о рубашке была одной из многих других в монастыре. Например, в отчете 1299 года, составленном визитаторами ордена Клюни, аббату предписывалось самому купить «кисеи» и проследить, чтобы братья не носили одежду, не разрешенную уставом.

Ахенский собор 817 года постановил, что монахи сами должны стирать и чистить свою одежду. Для этого предусматривались специальные помещения, емкости, мыло, щелок, горячая вода. В картезианском монастыре Дижона изготовили два корыта: одно для кухни, а другое, как было сказано, для «ризницы», чтобы «стирать ткани, одежду и другие необходимые церкви вещи».

Раз в две недели устраивалась общая стирка. Постановления Бурсфельда требовали от монахов, чтобы они стирали свою сорочку один раз в месяц летом и два раза – зимой. Это, по меньшей мере, занимательно. В Клюни разрешалось разговаривать между собой во время стирки. Одежду сушили в специальном месте или расстилали прямо на траве. Вешать ее на веревке запрещалось, что особо отмечено в сборнике клюнийских обычаев. Еженедельные дежурные стирали скатерти и салфетки (для рук и лица или для ног), а также носовые платки примерно такого же размера, как и полотенца для рук (1x3 фута). Эти платки монахи носили привешенными к поясу.

Наконец, отметим, что цистерцианские монахи, отправляясь в туалет, должны были предварительно снять свой куколь. С другой стороны, выделения из носа или рта следовало тщательно растереть по полу ногой, не только для того, чтобы не вызвать тошноты у слабонервных братьев (как сказано в сборнике обычаев Эйнсхема), но и для того, чтобы братья во время молитвы не испачкали своей одежды.

Трудно сказать, откуда пошла молва о монахах как о чрезвычайно нечистоплотных людях. Правда, некоторые из них действительно заходили далеко в своем стремлении к умерщвлению плоти таким способом. О св. Бенедикте Аньянском рассказывали, что «множество вшей ползало по его шероховатой коже, пожирая его тело, истощенное постами». Но это следует признать чем-то совершенно исключительным, вроде рекорда, как в спорте. Говорили еще, что он никогда не мылся. Это позволяет предположить, что так вел себя только он один, иначе, в чем же тогда заключалась его заслуга? Впрочем, компетентный ученый Кальме в своем «Комментарии к Уставу св. Бенедикта» едва ли выражает симпатии к бане (но это XVIII век). Он с удовольствием перечисляет свидетельства недоверия монахов к гигиене тела: цистерцианцы отлучали от причастия того, кто мылся без разрешения (но речь здесь шла об общественных банях, пользовавшихся дурной репутацией). Картезианцам запрещалось купаться в реках и прудах (то есть опять-таки публично, тогда как они имели воду в кельях). Монахам Монте-Кассино позволялось мыться только в крайних случаях, для чего требовалось разрешение генерального капитула! Пожилые монахи конгрегации Бурсфельда ходили в баню четыре раза в год, а молодые – два раза. Монахи Гирсау мылись два раза в год. В других местах мылись на Рождество, на Пасху и Пятидесятницу. В Фарфа мылись ежемесячно. Те же правила касались и монахинь, соблюдавших устав св. Августина. И лишь больные имели право помыться, когда только почувствуют такую необходимость.

Дом Кальме радуется, что бани были редкостью. Он объясняет это тем, что нательное белье монахи могли стирать сколько угодно. В прежние времена монахи спали одетые, не снимая своих грубых шерстяных одеяний, поэтому грязь, запах, кожные заболевания были обычными явлениями. Теперь же, утверждает он, нательное белье изменило ситуацию. Желая опереться на авторитет, Кальме цитирует св. Иеронима, который предписывал не стремиться к горячей бане тем, кто хочет потушить «жар плоти холодом поста».