Черный граф - Серж Арденн Страница 33

Молитвенно сложив руки, капеллан монотонно загнусавил, как вдруг брови его взлетели вверх, а глаза округлились.

– Как вы сказали имя умирающего?!

Воскликнул падре, будто усмотрев в сем имени нечто невероятное. Лакеи и мажордом удивленно уставились на человека в рясе, после чего смущенный Мукашён промямлил:

– Метр Антуан Лепелетье.

Локрэ бросился к кровати, схватив за руку несчастного секретаря.

– Антуан, Антуан, вы ли это?!

Лепелетье услышав голос капеллана, с трудом повернув голову, приоткрыв глаза.

– Узнаете ли вы меня, не забыли ли?

Затуманенный взор раненного прояснился, после того как в его мозгу, облик представший пред ним был извлечен из-под множества имен и событий, наложившихся с юношеских лет, один на другой, скрыв под толщей слоев разнообразных ликов, знакомые с детских лет образы.

– Это вы, Атанас?

С трудом ымрлвил он. Локрэ схватил руку секретаря, поцеловал её, прижав к груди, как нечто дорогое, в свое время безнадежно утерянное, и только сейчас, по счастливой случайности, так внезапно вновь обретенное.

В этот миг, в комнату вошел доктор, личный врач месье графа, метр Боторильяк, за которым, вопреки упадочническим настроениям секретаря, послал мажордом. Осмотрев раненного, эскулап вынес сколь категоричный, столь оптимистический вердикт:

– Вашему здоровью, тем более жизни, милейший метр Лепелетье, ничего не угрожает. Череп цел. Крови немного потеряли, ну, да это не смертельно. Я оставлю вам лекарство, и распишу его применение, через неделю будете в порядке.

Доктор в сопровождении мажордома вскоре удалились, а Локрэ, все не мог выпустить из рук, вялую кисть Лепелетье.

– Вот видите, милый друг, вы, хвала Всевышнему, вскоре поправитесь, и я смогу навещать вас.

– Нет-нет, любезнейший Атанас, не покидайте меня в столь тяжкую минуту. Мне в ближайшее время не разрешат подниматься с постели, и я хотел бы просить вас, остаться со мной хотя бы на это непродолжительное время. Нам с вами о стольком следует поговорить, о стольком вспомнить. Я не желаю вас никуда отпускать! Останьтесь, прошу вас.

Улыбка в коей утопали нежность, и признательность легкой тенью озарила лицо капеллана.

1 Глефа (фр. glaive) – вид древкового пехотного холодного оружия ближнего боя.

ГЛАВА 17 (111) «Барсучья нора»

ФРАНЦИЯ. НОРМАНДИЯ.

Одноосная коляска, запряженная крепкой нормандской лошадкой, подгоняемая покрикивающим на каурую кобылу Дидье, несла беглецов, виконтессу де Шампо с малышом Шарлем, по лесной дороге, в неведомом им направлении. Уже смеркалось, когда усталые путники, прибыли на постоялый двор «Барсучья нора», довольно странно, для подобного заведения, располагавшегося посреди густого букового леса. Небольшая харчевня, конюшня, она же сарай и две низкие постройки, громоздились за довольно высокой оградой, зияющей покореженными бойницами в небрежной каменной кладке. Постоялый двор, стоял на перекрестке двух дорог, очевидно, в значительном отдалении от тех мест, где за умеренную плату, можно получить ужин и ночлег.

Каурая кобыла, из монастырской конюшни, звеня упряжью, вкатила коляску с тремя пассажирами и немногочисленными пожитками на квадратный двор «Барсучьей норы». Дидье натянув повод, остановил лошадь. Невзирая на то, что из харчевни слышались голоса, встречать гостей не торопились, и лишь фырканье усталой лошадки, нарушали тишь лесной глуши. Возле распахнутых ворот конюшни, откуда доносились похрюкивание и блеяние, стояла распряженная крытая повозка, устало опустив отшлифованную упряжью оглоблю. В дверном проеме таверны, мелькнул блеклый свет фонаря, после чего на пороге появилась пожилая женщина в светло-сером холщевом чепце, крестьянской блузе, длинной коричневой юбке, складки которой скрывал короткий льняной передник. Она остановилась на пороге, подняв над головой источник света, пытаясь разглядеть тех, кто в столь поздний час, посетил их скромное прибежище. Различив в сумерках силуэт женщины с младенцем она, обернувшись так, чтобы её окрик услышали внутри фахверковой постройки, воскликнула:

– Эй, Проспер, Трюш, поспешите сюда, да побыстрей!

Те к кому обратилась хозяйка харчевни, не заставили себя долго ждать. Из дверного проема, вскоре, появились двое мужчин, устремившись, вслед за женщиной, к коляске, на которой прибыли гости. Приблизившись к повозке, в тусклом свете фонаря, трактирщица, сумела распознать в девушке, прижимающей к груди спящего ребенка, особу дворянского происхождения, что заставило её обратиться к гостье должным образом.

– Ваша Милость, позвольте мне помочь вам.

Произнесла она, передав фонарь одному из мужчин, после чего, приняв на руки спящее дитя, отдала команду.

– Трюш, помоги вознице, а ты Проспер, отнеси вещи Её Милости в дом.

Не расставаясь с ребенком, которого сжала в объятиях, она обратилась к Инесс.

– Ваша Милость, извольте следовать за мной, я проведу в вашу комнату.

Женщины исчезли во мраке и уже через несколько мгновений оказались на пороге небольшого крестьянского домика, под соломенной крышей. В довольно просторной, чисто убранной комнате, куда хозяйка привела виконтессу, горела единственная свеча, едва ли позволившая гостье, разглядеть место ночлега. Но после того, как трактирщица, уложив ребенка на мягкую перину, поднесла трепещущий лепесток пламени к фитилям полдюжины толстых сальных свечей, возвышавшихся на оловянном шандале, помещение наполнилось желтоватым светом, Инесс оценила уют и строгость простого крестьянского жилища. Душевность и доброжелательность, исходящие от благочестивой, и в то же время, по-матерински, суровой, простой крестьянской женщины, казалось, распространялись и на стены помещения, где она находилась, так же как и на всё прочее, окружающее эту удивительную женщину. Свет, заполонивший комнату, дал возможность осмотреться не только виконтессе, но и трактирщице, внимательно оглядеть девушку явно дворянского происхождения, которая в сопровождении слабоумного возницы, на полуразвалившейся двуколке, без охраны, путешествовала по ночному лесу. Она тяжело вздохнула и произнесла.

– Ваша Милость, мне отчего-то кажется, что не стоит допытываться о вашем имени. Да и нам это ни к чуму. А вот меня, вы можете называть тетушкой Клер.

Девушка потупила взор.

– Спасибо вам милая тетушка Клер. Я не много видела постоялых дворов, но подобного радушного приема не испытывала даже в некоторых особняках. Вы наверняка поселили нас в лучших покоях.

Трактирщица устало улыбнулась.

– Где вы видели мадам, чтобы в трактирах спали на перине? Я уступила вам мою комнату, ведь ваша девочка ещё очень мала, а значит, требует особого ухода.

– Это мальчик.

Тетушка Клер, беззвучно, чтобы не нарушить сон ребенка, всплеснула в ладоши.

– Бог мой, чистый ангелок! Его золотые кудри, натолкнули меня на мысль, что он девочка.