Роден - Бернар Шампиньоль Страница 33

Роден уделил особое внимание своим обнаженным, а также скульптурным группам, отличающимся наиболее пылкой чувственностью. Он представил совсем немного бюстов, справедливо полагая, что большое их количество рождает скуку, тогда как посетители с огромным интересом изучают жесты и позы, символизирующие любовь и страсть.

Выставка работ только одного скульптора, расположенная за пределами официальной выставочной территории (к тому же за ее посещение нужно было платить один франк), едва ли могла привлечь многочисленную публику. Посетители не толпились у ее дверей.

Каталог выставки был тщательно подготовлен. Обложку оформил близкий друг Родена Эжен Каррьер. Известный художественный критик Арсен Александр в пространном предисловии сравнивал скульптуры Родена с музыкой Вагнера и с горечью отмечал, что публика не понимает творчество этих выдающихся деятелей искусства. Статье предшествовали краткие вступительные слова Эжена Каррьера, Жана Поля Лорана, Клода Моне и Поля Альбера Бенара. А далее следовали заметки о 136 главных произведениях Родена.

Роден опасался, что эта выставка принесет серьезные убытки. Но по ее окончании он подвел итоги и остался доволен результатом. «Не слишком большое количество посетителей, на которых я очень рассчитывал, — записал он. — Но многие работы были куплены». Музеи приобрели работы Родена. Музей Копенгагена отвел для них отдельный зал. Музеи Филадельфии, Гамбурга, Дрездена, Будапешта сделали скульптору заказы. В итоге он продал свои произведения на 200 тысяч франков; правда, треть этой суммы ушла на возмещение расходов по переведению его произведений в мрамор или бронзу. Чистый доход составил 150 тысяч франков. Кроме того, выставка принесла скульптору международное признание.

В последние годы о Родене много говорили — и хорошее, и плохое. Отныне его творчество было оценено по достоинству. На заре XX века — Родену исполнилось 60 лет — он получил, наконец, признание, славу и достаток.

Вилла Брийан становится своего рода святилищем для его учеников и почитателей, число которых увеличивалось с каждым днем. Она превратилась в перекресток, средоточие искусства, которое не только гипнотизировало парижский художественный мир, но и распространяло свою притягательную силу на другие страны, даже отдаленные. Роден становился звездой международного масштаба.

В 1908 году с опозданием появилась статья, обвиняющая Родена в том, что он одурачил Общество литераторов, специально создав для них «мистификацию». Роден принял корреспондента газеты «Матен» («Утро») и заявил ему:

«Я больше не сражаюсь за свою скульптуру. Уже давно она в состоянии сама защитить себя. Утверждение о том, что я халтурно выполнил “Бальзака”, чтобы подшутить, прежде глубоко возмутило бы меня. Теперь я не обращаю на это внимания — я работаю. Моя жизнь — это длинный путь постижения тайны творчества. Смеяться над другими значило бы смеяться над самим собой. Если истина должна умереть, мой “Бальзак” будет разбит на куски будущими поколениями.

Если же истина нетленна, я предсказываю, что у моего творения собственная судьба. Но по поводу злобной клеветы, которая еще долго будет будоражить умы, настало время заявить во всеуслышание: эта статуя, над которой смеются, над которой столько глумятся, потому что не могут ее уничтожить, является результатом всей моей жизни, стержнем моей эстетики. С момента, когда у меня созрела идея этого памятника, я стал другим человеком. Моя эволюция была радикальной: я возобновил связь между утраченными великими традициями и своим временем, которая с каждым днем становится всё более прочной. Вероятно, над этим заявлением тоже станут подшучивать. Я к этому привык и не боюсь иронии. Таким образом, я утверждаю совершенно определенно: “Бальзак” был для меня волнующей точкой старта. Это потому, что он сам по себе представляет урок и аксиому, что он вызвал такие горячие споры, которые будут идти еще долгое время. Битва продолжается, и необходимо, чтобы она продолжалась. Против “Бальзака” выступают профессора, проповедующие иные эстетические нормы, огромное большинство публики и подавляющая часть критиков. Как бы то ни было, “Бальзак” силой своего воздействия проложит путь к умам. Молодые скульпторы приходят сюда, в мастерскую, посмотреть на него, а затем думают о нем, спускаясь по тропинкам туда, куда их зовет их идеал».

Это благородное заявление не во всём соответствовало истине. Его автор был тысячу раз прав, защищая статую, которая вызвала такую бурную реакцию прессы и послужила поводом для высказывания такого количества глупостей. Но можно ли утверждать, что она стала для Родена «точкой старта» и что после нее его «эволюция стала радикальной»? Да, действительно, он стал тогда «другим человеком». Но это произошло в первую очередь потому, что споры, разгоревшиеся тогда вокруг его имени, в определенной степени спровоцировали его восхождение к славе, повлияв на его поведение. Он изменился как личность, но остался тем же человеком. По природе своей простой и при определенных обстоятельствах даже наивный, он был чувствителен к фимиаму, курившемуся вокруг него. Он поднялся на вершину и, всегда с поразительной искренностью, делал с улыбкой категоричные заявления.

В его творчестве не произошло крутого поворота, но он стал создавать свои произведения реже. Он снова вернулся к старым этюдам, которые выполнял с таким мастерством, и стал гораздо больше доверять своим помощникам. Из его мастерских еще выходили восхитительные скульптуры, но он больше не работал над крупными монументами. Разумеется, его едва ли вдохновляли воспоминания о проблемах с чиновниками, об утомительных спорах, о бесчисленных безуспешных творческих поисках. Теперь знаменитые писатели, министры, послы устремлялись в Медон. В 1908 году Родену нанес визит английский король Эдуард VII. В честь визита почетного гостя скульптор тщательно прибрался в мастерской. Хотя бы один раз всё было в идеальном порядке.

Некоторые посетители хотели из вежливости выразить свое уважение «мадам Роден». Роза тогда оставляла домашнюю работу и появлялась перед ними, вытирая руки о свой голубой передник.

Хотя Роден особенно не стремился к официальному признанию, но знаки внимания принимал с удовлетворением. Его приглашали на приемы в Елисейский дворец, на званые обеды с министрами, причем встречали с таким почтением, словно он был членом Института Франции. Страна официально признала его особые заслуги: он быстро поднялся по трем ступеням ордена Почетного легиона. Правительства почти всех стран, где он работал или выставлялся, удостоили его национальных орденов.

В Лондоне Родену был устроен грандиозный прием по случаю открытия его статуи «Святой Иоанн Креститель». Энтузиазм участников церемонии был настолько велик, что студенты художественной школы Южного Кенсингтона выпрягли лошадей из присланного скульптору экипажа и сами потащили его. На торжественном банкете звучали восторженные речи. Присутствующие ожидали короткого выступления самого виновника торжества, но Роден, не способный в силу застенчивости произносить речи на публике, выразил свою признательность жестом.

Такой же торжественный прием был оказан Родену городскими властями Праги, куда он отправил скульптурную композицию «Граждане Кале». Хотя он из патриотических чувств всегда отказывался посетить Германию, куда его неоднократно приглашали, он был удостоен диплома почетного доктора Йенского университета. А еще раньше таким же образом его наградил Оксфордский университет. Казалось, его мало заботили университетские тоги, адресованные самоучке, образование которого оставалось на уровне школьных классов.