Плач к Небесам - Энн Райс Страница 34

Тонио кивнул. Он знал, что, если попытается сказатьчто-нибудь, голос не послушается его. Этот человек, крепко стиснувший его, былтак близко. Медленно наклонившись вперед, Тонио коснулся губами щеки брата иуслышал, как, обнимая его, Карло снова вздохнул.

* * *

— Все это слишком тяжело, — сказала Катрина.

Время перевалило за полночь, и дом погрузился во тьму, несчитая той комнаты, мимо которой он проходил. По резкому, без полутонов, голосуКарло Тонио догадался, что брат выпил вина.

— Но ты вернулся богатым, ты все еще молод... И Божемой, неужели в этом городе мало того, что может удовлетворить тебя и без жены идетей? Ты свободен...

— Синьора, мне осточертела свобода. Я знаю, что всеможно купить. Да, богатый, молодой и свободный, и целых пятнадцать лет я былтаким! Но скажу вам: пока он был жив, то был огонь Чистилища, а сейчас, когдаон мертв, это адский огонь! Не говорите мне о свободе! Разве я не искупил своювину достаточно, чтобы теперь жениться и...

— Карло, ты не можешь идти против его воли!

* * *

Смуглолицые слуги подметали коридоры. Какие-то молодые людиболтались у дверей покоев Андреа. Марчелло Лизани приехал с утра и теперьзавтракал с Карло в столовой.

— Войди, Тонио!

Увидев проходящего мимо дверей брата, Карло махнул рукой ирезко поднялся. Стул заскользил по выложенному плиткой полу.

Но Тонио, быстро поклонившись, поспешил прочь. А войдянаконец в свою комнату, молча прислонился к двери и какое-то время стоял там,точно обрел убежище.

— Не смирился, нет, все еще не смирился, —покачала головой Катрина, сузив на миг голубые глаза.

Она пришла к Тонио проверить уроки. Просмотрев, вернула ихАлессандро. В кожаной папочке у нее лежали бумаги, в которых были расписаныгрядущие расходы: сколько заплатить кухарке, сколько — лакею, сколько —учителям, сколько отложить на еду и что там еще понадобится.

— Но ты должен сносить это молча, — сказала она,кладя ладонь на руки Тонио. — Не провоцируй его.

Тонио кивнул. Потерянный и расстроенный Анджело, сидевший вдругом конце комнаты, то и дело поглядывал на них, отрываясь от своеготребника.

— Так что позволь ему собирать здесь старых друзей, дайвозможность разобраться в том, кто сейчас имеет влияние. — Понизив голос,Катрина наклонилась к Тонио и заглянула ему в глаза. — И позволь емутратить деньги как его душе угодно, ведь он привез домой целое состояние. Онжалуется на темные шторы и жаждет венецианской роскоши, французских безделушек,нарядных обоев. Дай все это ему...

— Да, да, — согласился Тонио.

* * *

Каждое утро Тонио смотрел, как брат уходит из дома. Карлостремительно сбегал по лестнице, бренча ключами и звякая шпагой, прицепленнойна боку. Топот его башмаков по мрамору был таким непривычным для этого домазвуком, что Тонио казалось, будто эти башмаки живут какой-то своей собственной,отдельной жизнью. В щелочку двери Тонио видел белые парики на отполированныхдеревянных головах манекенов и слышал давний шепот Андреа: «Фатовство...»

— Братишка, спускайся, поужинай сегодня со мной. —Иногда Карло возникал из темноты, словно ждал его.

— Пожалуйста, простите меня, синьор, но мое настроение,мой отец...

Откуда-то послышалось пение. Тонио не мог ошибиться: пеламать.

* * *

Было около четырех часов пополудни. Алессандро сидел у столав библиотеке — тихо и недвижно, как статуя. На лестнице послышался звук легкихшагов. В открытую дверь вплыл голос матери: она пела печальную песню, оченьпохожую на церковный гимн. А когда Тонио встал и пошел к ней, то обнаружил, чтоона куда-то собирается.

С молитвенником в руках, опустив на лицо траурное покрывало,Марианна, казалось, совсем не рада была его видеть.

— Лина идет со мной.

Алессандро ей нынче не понадобится.

— Мама. — Тонио пошел проводить ее до дверей. Оначто-то бормотала себе под нос — Ты счастлива здесь, сейчас? Скажи мне!

— Ох, зачем ты меня спрашиваешь об этом? —откликнулась она беспечно, но тут же, выпростав руку из-под тонкого черногопокрывала, с неожиданной силой схватила сына за запястье.

На мгновение он почувствовал боль и рассердился.

— Если ты здесь несчастлива, то могла бы переехать кКатрине, — сказал он, ужасаясь тому, что, если она и впрямь решит съехать,ее комнаты тоже опустеют и станут чужими.

— Я в доме моего сына, — ответила она иповернулась к слуге. — Откройте двери!

* * *

Ночью он не мог заснуть и лежал, вслушиваясь в тишину. Весьмир за дверями его комнаты казался ему чужой территорией. Коридоры, знакомыекомнаты, даже сырые и заброшенные закоулки. Вдруг снизу донесся смех. Слабый,почти неощутимый звук человеческого присутствия в доме. Никто бы не смог егоуслышать, но он услышал.

Где-то в ночи истерически кричала женщина. Тонио повернулсяна бок и закрыл глаза, мимолетно подумав, что, кажется, крик звучал внутридома.

Он заснул. И ему снилось, как будто, открыв дверь, он сноваувидел их внизу. Тот же старый спор. Резкий, высокий голос Катрины. А брат...Неужели он плакал?

* * *

Был ранний вечер. Издалека доносились слабые отзвукиоктябрьского карнавала. В расположенном всего в двух шагах огромном палаццоТримани давали бал. Тонио стоял один в длинной столовой. Не отводя руки оттяжелой шторы, он смотрел, как внизу подплывают и уплывают лодки.

Мать, в сопровождении Лины и Алессандро, стояла прямо подокном на пристани, ожидая гондолу. Длинное черное покрывало спускалось досамого подола. Ветер прибивал тонкую материю к лицу Марианны, очерчиваяпрофиль.

"А где он? В этом доме?"

Большая столовая казалась морем кромешной тьмы.

Но не успел Тонио насладиться тишиной и спокойствиеммомента, как услышал первые звуки. Кто-то двигался в темноте. Потом в воздухерастекся мускусный запах восточных духов, скрипнула дверь, и кто-то, мягкоступая по каменному полу, начал приближаться к нему.

«Пойман в открытом море», — подумал он, не отрывая глазот мерцающих вод канала. Вдали, над площадью Сан-Марко, полыхало небо.

Он почувствовал чье-то присутствие уже у себя за спиной, иволосы у него на затылке зашевелились.