Босфорский поход Сталина - Сергей Захаревич Страница 34

Являясь порождением Первой мировой и гражданской войн, теория «притащила» с собой в 1930-е целый ряд «болезней». Она не учитывала встречных действий противника, преимущественно во фланг и тыл наступающим. Эту науку Красной Армии придется проходить в 1942 году на Волховском фронте, под Ржевом и Харьковом.

Одновременный взлом обороны противника на всем ее протяжении, как уже отмечалось выше, приводил к тому, что резервы распылялись по всей линии фронта и тем самым атакующая сторона лишалась возможности осуществить прорыв на достаточную глубину (парадокс: крах теории был заложен в ней самой: следуя ей, глубокий прорыв становится невозможен!). С этой проблемой РККА столкнется уже в Зимнюю войну 1939–1940 годов.

Теоретически можно было создать несколько группировок, обладающих одинаковой ударной мощью, практически же это все равно не обеспечивало прорыва на всех участках, да и подходила такая стратегия только для СССР: требовалось большое количество «пушечного мяса» ибо на качество командование Красной Армии никогда не ставило и, в общем, правильно делало — в РККА его попросту не было.

В этом главная беда теории: отсутствие реального взаимодействия между родами войск, расчет только на массу; она не повлекла за собой существенных изменений в тактике боя. Родившись в недрах высших штабов, она так и осталась, по сути, голой оперативно-стратегической схемой. Но вот вопрос: как эта схема будет реализовываться не на карте, не на фронтовом, армейском или корпусном Уровне, а на уровне дивизии — бригады — полка — батальона — роты— взвода — отделения? Ведь если план начнет пробуксовывать здесь, на низовом уровне, то буксовать начнут и армии, и фронты. Наконец, как должен действовать на поле боя одиночный боец Красной Армии в условиях проведения глубокой операции, особенно при многократном изменении тех или иных ситуаций?

На всех этапах операции предусмотрено использование масс (пехоты, артиллерии, танков, авиации). Но отработано ли взаимодействие этих масс между собой? Теоретически все это подразумевалось, а на практике…

А на практике пехотинцы совершали марш-броски, стреляли по мишеням и лихо кололи чучела в штыковых атаках. Это, конечно же необходимо, вот только реальный современный бой состоит не только из бега и стрельбы и уж точно не из штыковых атак. К тому же как-то позабылось, что согласно той же теории «глубокой операции» пехоте придется взламывать укрепленную линию обороны противника, а это требует специфической подготовки. Обладали ли бойцы достаточными тактическими навыками? Нет.

Танкисты сигали через рвы на быстроходных БТ-шках и вели на учениях огонь с ходу, как было предписано уставом. Никто почему-то не подумал, что стрельба из танка с ходу при отсутствии гироскопических стабилизаторов (они появятся в СССР только в начале 1950-х годов на танках Т-54: их скопируют с американских, установленных на «Шерманах») в реальных условиях даст практический ноль.

Обладали ли командиры машин достаточными тактическими навыками? Нет. Командиры танков, так же как и пехотинцы, были приучены к действию в массе. Но знал ли хотя бы командир такой массы бронетехники, что он будет делать дальше, после того как преодолеет передний край обороны противника, а сопровождающая пехота останется позади?

Штаб РККА планирует массовые десантные операции в тылу противника. Это, конечно, здорово, но вот отработаны ли подобные операции досконально, если не учитывать показушных киевских маневров 1935 года?

Советская авиация планирует подавить авиацию врага и обработать расположение противника бомбовыми ударами (в том числе и объекты экономики). Просто здорово, только в состоянии ли «сталинские соколы» сделать это в действительности и попадают ли они хоть во что-нибудь хотя бы на тренировках? Знают ли они, как вести себя в воздушном бою?

«Я был тогда около Хеиньоки. И-16 атаковали одновременно и, чтобы не столкнуться прямо позади меня, стреляли с некоторым упреждением. Судя по трассерам очередей, они, казалось, продолжали стрелять, даже когда я точно был вне их прицелов» (Из интервью адъютанту LLv24 лейтенанта финских ВВС Пера-Эрика Совелиуса о бое 19 декабря 1939 года в районе озер Муолаярви и Суулаярви, в котором ВВС РККА потеряли 2 И-16 и 2 СБ) [29, с. 111].

Теория изначально декларировала почти совершенное взаимодействие всех сил и родов войск. Но было ли в действительности отработано это взаимодействие — самое важное в бою? Пример. Отрывок из довоенной инструкции по прорыву оборонительной полосы противника (не стоит объяснять, что инструкция соответствовала положениям теории «глубокой операции»):

«После того как тяжелые танки пройдут предполье, старший артиллерийский начальник должен перенести всю мощь огня в тыл, препятствуя продвижению вражеских резервов».

Вроде все гладко и красиво. Но это только на первый взгляд. Советские танки, по уставу, вели атаку на достаточно высокой скорости, фактически отрываясь от следовавших за ними пехотинцев. Таким образом, сами пройдя предполье, танки наверняка оставят в этом самом предполье свою пехоту.

На переднем крае обороны противника, в который вклиниваются танки, «оживают» огневые точки, это аксиома — никакая самая мощная артподготовка не в состоянии подавить всех огневых точек. Пехота под пулеметным огнем окончательно застревает в предполье. Танки, ворвавшиеся на передний край, оказываются уязвимыми от воздействия вражеских пехотинцев и огня замаскированных орудий ПТО. Своя инфантерия помочь не в силах, она осталась позади.

Самоходной артиллерии, способной подавить позиции ПТО, огневые точки и полевые укрепления противника советские механизированные бригады и корпуса тогда еще не имели. Можно воспользоваться огнем полевой артиллерии полкового и дивизионного калибра, но ее стрельбу требуется корректировать (как мы помним, артиллерия уже перенесла огонь в тыл полосы обороны противника), а таких корректировщиков в составе танковых бригад нет (у немцев в составе мехсоединений постоянно находились не только офицеры — корректировщики артогня, но даже авианаводчики). Сам командир механизированного соединения скорректировать огонь артиллерии не может — отсутствует радиосвязь с Η П дивизии.

Взаимодействие танков со штурмовой авиацией, расчищающей дорогу механизированным соединениям, остается несбыточной мечтой российской армии до сих пор, а уж в те времена и подавно. А если советские танки будут атакованы штурмовой авиацией противника? Атакой вариант теория «глубокой операции» вообще не предусматривала.

Но вот реальный эпизод французской кампании вермахта и Люфтваффе 1940 года наглядно демонстрирует, что в таком случае произойдет (и происходило позже в действительности) с советскими танками.

17 мая 1940 года командование 2-й штурмовой группой LG 2 (базировавшейся в тот момент на полевом аэродроме севернее Камбре) получило донесение разведывательного самолета о том, что к ним приближаются французские танки (не менее 50 единиц) и около 150 грузовиков с пехотой. Прикрыть аэродромы было некому и тогда штурмовики, недолго думая, связались с истребителями 1-й группы JG 21 и совместно атаковали французскую группировку, находившуюся уже в 10 км от аэродрома. Близость цели к базе делала дозаправку ненужной, поэтому «Хеншели» (Hs-123) 2-й группы возвращались на базу только для перевооружения.