Батый - Алексей Карпов Страница 34

Как всегда, в составе татарских армий действовали отряды из покорённых ранее земель. Современники, с ужасом описывая происходящее, называли прежде всего куманов — половцев, а также другие соседние народы. Татары, «объединившись с кровожадным народом команов, со страшной жестокостью разорили страну», — сообщал автор Кёльнской хроники; «бóльшая часть этого гнусного народа с войском, состоящим из всех, к нему примкнувших, опустошают Венгрию с неслыханной жестокостью», — писал своему тестю, герцогу Брабантскому, граф Генрих Тюрингский51. Особой свирепостью отличались отряды мордвы, действовавшие (как и в Польше) в авангарде монгольских войск. «Впереди них идут некие племена, именуемые морданами, и они уничтожают всех людей без разбора, — доносил некий венгерский епископ парижскому епископу Вильгельму (Гильому) III. — Ни один из них не осмеливается надеть обувь на ноги свои, пока не убьёт человека… Без колебания они разорили все земли и разрушили всё, что ни попадалось…»52 «…Численность их день ото дня возрастает, — сообщал о татарах некий брат-францисканец из Кёльна, — …мирных людей, которых побеждают и подчиняют себе как союзников, а именно великое множество язычников, еретиков и лжехристиан, [они] превращают в своих воинов»53. Под «еретиками» и «лжехристианами» латинские авторы-монахи могли иметь в виду и христиан греческого обряда, то есть православных, прежде всего, вероятно, аланов и русских. Впрочем, об участии русских отрядов в войне в Венгрии мы можем говорить вполне определённо. Собственно, и Галицко-Волынская летопись недвусмысленно даёт понять, что поход в эту страну состоялся не без участия русских воевод (вспомним киевского тысяцкого Дмитра). «Рутенов» (русских) упоминает в составе монгольского войска и хорватский хронист Фома Сплитский, современник и очевидец нашествия татар: один из этих «рутенов» перебежал к венграм накануне решающей битвы54.

Уже в начале апреля силы монголов были готовы соединиться. Их передовые отряды, как это случалось во всех кампаниях, действовали против главных сил противника, сосредоточенных в то время у города Пешта (части нынешнего Будапешта, столицы Венгрии). Татары «выслали вперёд конный отряд, который, приблизившись к лагерю венгров и дразня их частыми вылазками, подстрекал к бою, желая испытать, хватит ли у венгров духа драться с ними», — писал Фома Сплитский55. Король Бела, считая, что численно его войска превосходят врага, отдал приказ выдвинуться вперёд. Как и следовало ожидать, татары немедленно отступили; венгры начали преследование и вскоре достигли реки Шайо (или Соло; русские летописцы называли её рекой Солоной), правого притока Тисы, где встретились с основными силами татар. Те расположились на противоположном берегу реки, но так, что «венграм они были видны не полностью, а только частью». Венгры всё же сильно опасались их. «Видя, что вражеские отряды ушли за реку, — продолжает Фома, — [они] встали лагерем перед рекой… Король распорядился поставить палатки не далеко друг от друга, но как можно теснее. Расставив таким образом повозки и щиты по кругу наподобие лагерных укреплений, все они разместились словно в очень тесном загоне, как бы прикрывая себя со всех сторон повозками и щитами. И палатки оказались нагромождены, а их верёвки были настолько переплетены и перевиты, что совершенно опутали всю дорогу, так что передвигаться по лагерю стало невозможно, и все они были как будто связаны. Венгры полагали, что находятся в укреплённом месте, однако оно явилось главной причиной их поражения».

Здесь, на берегу Шайо, у местечка Мохи, и произошла битва, решившая судьбу Венгрии. Состоялась она 11 апреля 1241 года — всего через два дня после столь же судьбоносной битвы при Легнице, в которой были разбиты силы польского князя Генриха. Согласованность действий отдельных монгольских отрядов поражает! Всего за три дня они разбили армии сильнейших правителей Центральной Европы и покорили два могучих и прежде процветавших государства!

Битва при Шайо отличалась крайней ожесточённостью, и успех отнюдь не сразу пришёл на сторону монголов. В битве принимали участие все главные предводители монгольского войска, находившиеся тогда в Венгрии, — сам Батый, его первые полководцы Субедей и Буралдай, царевичи Кадан, Шибан и другие. Для нас же сражение при Шайо представляет особый интерес, поскольку именно тогда — единственный раз за время всего Западного похода! — в источниках нашли отражение и личное участие Батыя в военных действиях, и его роль в достижении победы. Исследователям, восстанавливающим ход сражения, вообще повезло. Подробный рассказ о нём сохранился в различных и совершенно не связанных между собой источниках — как западных, латинских, так и восточных — персидских и китайских. Рассказы эти хорошо дополняют друг друга, позволяя увидеть ключевые моменты битвы глазами как самих венгров, так и их противников татар. (Это тоже единственный в своём роде случай в истории Западного похода.) Причём в описании многих деталей источники единодушны: все они сходятся в том, что первоначально перевес сил оказался на стороне короля Белы; что ключевым моментом битвы стало сражение за мост через реку; что, наконец, личное вмешательство в события Батыя существенно повлияло на их ход. Однако общая картина происходившего восстанавливается с трудом — и только благодаря скрупулёзному сличению источников, их «наложению» друг на друга. Особенно трудно поддаются истолкованию действия Батыя. Поговорим о них более подробно, тем более что возможность взглянуть на него непосредственно в боевой обстановке предоставляется нам в первый и последний раз.

По свидетельству архидиакона Фомы Сплитского, накануне сражения Батый, «старший предводитель татарского войска», «взобравшись на холм, внимательно осмотрел расположение войска венгров». Эта рекогносцировка и предопределила исход сражения. Вернувшись к войску, Батый произнёс вдохновенную речь, причём коснулся в ней численного превосходства венгров, очевидно, смущавшего его воинов.

— Друзья мои, — так передаёт речь Батыя сплитский хронист, — мы не должны терять бодрости духа: пусть этих людей великое множество, но они не смогут вырваться из наших рук, поскольку ими управляют беспечно и бестолково. Я ведь видел, что они, как стадо без пастыря, заперты словно в тесном загоне.

Сказав это, Батый «приказал всем своим отрядам, построенным в их обычном порядке, в ту же ночь атаковать мост, соединявший берега реки и находившийся недалеко от лагеря венгров».

Насколько достоверно это свидетельство? Отвечая на данный вопрос, надо учесть, что тема «беспечности» и «бестолковости» правителей Венгерской земли — ключевая в сочинении архидиакона Фомы, не устающего обличать в бездеятельности и разобщённости венгерских баронов и самого короля Белу. А потому и речь, вложенная им в уста предводителю татарского войска, очевидно, принадлежит самому сплитскому хронисту; во всяком случае, её содержание полностью соответствует его взгляду на происходящее. Однако о речи Батыя перед сражением (или даже во время сражения) сообщает и другой современник событий — монах-францисканец Джиованни дель Плано Карпини. Последний полагал, что если бы венгры не дрогнули в решающий момент и «мужественно воспротивились» татарам, те «вышли бы из их пределов, так как татары возымели такой страх, что все пытались сбежать». Остановил их Бату, который, «обнажив меч пред лицом их, воспротивился им». Речь Бату Плано Карпини передаёт в таких весьма выспренних и не вполне ясных выражениях: