Амбарцумян - Юрий Шахбазян Страница 34

И ещё одно важное качество: Белопольский очень высоко ставил астронома-наблюдателя. Он считал, что сначала должна быть определена астрономическая задача и только специально для решения этой задачи должен быть создан или приспособлен соответствующий инструмент. Такое целенаправленное отношение редко встречается среди астрономов, которые в основном требуют универсальных инструментов, а затем сокрушаются, что ту или иную важную астрономическую задачу невозможно решить с помощью уже готовой техники. Это, однако, не исключает точку зрения тех, которые допускают случайные открытия в науке.

Особенно часто своим ученикам Белопольский напоминал знаменитое высказывание Деви: «Хороший эксперимент (в астрономии — наблюдение) имеет больше ценности, чем глубокомыслие такого гения, как Ньютон».

Его подход — сначала астрономическая задача, а потом инструмент — присутствовал и у академика А. А. Михайлова [69], сумевшего создать уникальный термостабильный инструмент и при полном солнечном затмении измерить отклонение луча в поле тяготения Солнца величиной в две секунды дуги. Строгое изучение распределения ошибок в системе оптических измерений унаследовал у Белопольского и известный астрофизик, академик Г. А. Шайн [70].

Принципиальное отношение к создаваемому наблюдательному инструменту, заранее обдуманное требование к средствам наблюдения перенял у Белопольского и Виктор Амазаспович. Когда он заказывал для метрового «Шмидта» Бюраканской обсерватории особую диспергирующую систему — призмы с малым углом, он планировал получить недоступные другим инструментам малодисперсионные массовые спектры слабых галактик в ультрафиолетовой области спектра. Такая прозорливость в выборе средств наблюдений принесла свои плоды — на этом телескопе было обнаружено большое количество активных галактик и квазаров с «ультрафиолетовым избытком» в их спектре.

Пулковская обсерватория и впоследствии пыталась держаться на передовых позициях астрономической науки. Она всегда была генератором новых идей в астрономической технике. Здесь были разработаны и изготовлены оригинальные конструкции астрометрических инструментов. Отдел радиоастрономии разработал проект и руководил строительством уникального 600-метрового радиотелескопа РАТАН-600 [71] (С. Э. Хайкин [72], Н. Л. Кайдановский, Н. А. Есепкина, Ю. Н. Парийский, Д. А. Корольков, Ю. Л. Шахбазян, A. И. Копылов, О. В. Шиврис и др.). В 1960-х годах в Пулкове была разработана и запущена стратосферная автоматическая астростанция с диаметром главного зеркала кассегреновского телескопа в один метр для морфологического и спектрального исследования Солнца. На этой стратосферной станции были получены изображение фотосферы с рекордной разрешающей силой и спектры солнечных гранул и пятен (В. А. Крат, В. М. Соболев, Ю. Л. Шахбазян, В. И. Корепанов, Л. А. Комионко, Ю. С. Музалевский, В. Н. Карпинский и др.). В Пулкове работали основоположник отечественного телескопостроения Н. Г. Пономарёв [73] и член корреспондент АН СССР, выдающийся оптик Д. Д. Максутов [74].

Озорная «троица»

Вернёмся к 1927 году. Летом в Пулкове появились трое неразлучных студентов — B. А. Амбарцумян, Н. А. Козырев и Д. И. Еропкин, — перешедших на четвёртый курс университета. Они практиковались в наблюдениях в Пулковской обсерватории.

Вот что пишет биограф Козырева, пулковский астрофизик А. Н. Дадаев: «"Неразлучная троица" оставила по себе память в Пулкове до нынешних дней. Во-первых, все трое выделялись своими незаурядными способностями и нестандартными ранними публикациями, уже тогда частично вошедшими в сокровищницу мировой астрофизики; во-вторых, они отличались своим озорством, особенно проявившимся в противоборстве с администрацией обсерватории».

Они уже хорошо знали и очень уважали академика Белопольского и попросились к нему в практиканты. Он их принял, научил получать фотографии звёздных спектров на самом мощном в то время в Советском Союзе 30-дюймовом телескопе. Их успешная работа послужила основанием для поступления в аспирантуру к Белопольскому. Белопольский был очень либеральным руководителем и полагал, что нельзя сильно вмешиваться в дела молодёжи. И надо сказать, что, при этой свободе, аспиранты работали довольно напряжённо. У Белопольского они научились всем нюансам работы астрофизика-наблюдателя, которые запомнились им на всю жизнь и очень пригодились в последующей научной работе. Правда, среди записей в дневнике наблюдателя можно было встретить и такие записи Белопольского: «…сегодня ночью эти черти аспиранты сбили юстировку спектрографа…».

Однако душа Виктора Амазасповича витала в сфере зарождающихся проблем теоретической астрофизики. В Пулкове, параллельно с наблюдениями, он интенсивно работает над серьёзными теоретическими проблемами переноса излучения в фотосферах Солнца и звёзд, а начиная с 1932 года особое внимание уделяет уже и физике газовых туманностей, которые вызывали всеобщий интерес астрофизиков Пулкова. Таким образом, за время пребывания Виктора Амазасповича в аспирантуре (1928–1931) вокруг него начала образовываться довольно большая группа приверженцев теоретической астрофизики, куда входили Н. А. Козырев, И. А. Кибель [75], М. П. Бронштейн [76], Е. Я. Перепёлкин [77], Д. И. Еропкин [78] и многие другие. Они были очень дружны. К ним приезжал из США и тесно сотрудничал с ними будущий нобелевский лауреат Чандрасекар. В 1929 году Козырев, Кибель и Бронштейн совершили интересную поездку с Амбарцумяном в Армению. Посетили Ереван, Севан, Басаргечар и другие достопримечательные места Армении.