Галерея римских императоров. Принципат - Александр Кравчук Страница 34

Преторианцев он уволил с действительной службы распустив без промедления все преторианские когорты.

Велел выдать им так называемое почетное выходное пособие, но оружие приказал сдать. Их разослали поодиночке на поселение в разные уголки громадной империи. Преторианцы восприняли это как жизненную катастрофу. Элитные подразделения армии, мужчины в самом расцвете сил — и уже ветераны! К тому же стали распространяться слухи, что бывших гвардейцев потихоньку разыскивают и арестовывают. Правда, арестована была небольшая группа из ста двадцати гвардейцев, но тревога охватила всех бывших преторианцев. Дело в том, что несколько месяцев назад эти сто двадцать человек вручили Отону письменную просьбу наградить их за особые заслуги в свержении императора Гальбы. Просьбу обнаружили в архиве. Вителлий правильно рассудил, что преторианец, воин из личной охраны императора, поднявший руку на цезаря, в любом случае бунтовщик и изменник, заслуживающий смертной казни. Так с ними и поступили.

А вот что было делать с придунайскими легионами, дружно выступившими на стороне Отона и частично принимавшими участие в битвах с силами Вителлия? Их никак нельзя было распустить — опасно оголять границы. Пришлось ограничиться полумерами: казнить только некоторых центурионов и перебазировать отдельные легионы. Так, один легион отправили в Испанию, другой — аж в Британию. Оказавшийся в Турине, легион устроил настоящую битву с отрядами батавов [17] из Рейнской армии, так что весь город был сожжен, и от него камня на камне не осталось.

Меж тем сам Вителлий потихоньку двигался к Риму. Со всех сторон к нему стекались люди, некогда близкие к Нерону, полагая, что и Вителлий примет их с радостью: актеры, певцы, погонщики колесниц, ведь новый император никогда не скрывал симпатий к Нерону, с которым был близок в молодые годы. Вот и теперь он доказал это, публично портив память бывшего приятеля и принеся жертвы его тени с помощью самых важных жрецов.

С Вителлием в столицу шло шестьдесят тысяч солдат из разных армий и бесчисленные прислужники, и в это шествие, постоянно, как ручейки в могучую реку, вливались когорты сенаторов, спешивших доказать свою преданность новому цезарю. Разумеется, из них самыми усердными оказывались те, кому было чего бояться при новом правителе. Города, через которые они проходили, тоже старались перещеголять один другой в гостеприимстве, не жалея средств на гирлянды, алтари, пиры и развлечения. Все помнили, что Вителлий — настоящий любитель бегов на колесницах и боев на арене.

Стоял июнь, созревала пшеница, ветви деревьев сгибались под тяжестью плодов, но в этом году их собирали не хозяева, а прожорливая солдатня. Многие из них явились в благословенную Италию прямиком из суровых северных стран и никогда не видели такой благодати — земель таких плодородных и так заботливо обработанных. И при полном попустительстве цезаря эти солдаты вели себя, как привыкли при завоевании земель: грабили, уничтожали, жгли хозяйства, насиловали женщин. В ордах Вителлия о дисциплине никто не думал. И хотя между отдельными легионами этой разнокалиберной армии то и дело вспыхивали стычки, в борьбе с местным населением воинство выступало на редкость дружно.

Возможно, цезарь и проявил бы некоторую твердость и навел дисциплину в войсках, зная, что с ними ему придется выступать против противника. Получив, однако, радостную весть, он махнул рукой — пусть солдаты потешатся. Весть же утвердила его в безопасности: войска в Сирии, в Иудее и в Египте принесли ему клятву верности. Все это время Вителлий не мог спать спокойно, не зная, как поведут себя легионы в этих провинциях. Теперь он стал единственным бесспорным и всеми признанным хозяином огромной империи.

В свое недолгое правление Вителлий больше всего прославился совершенно чудовищным обжорством и жестокостью, находя и в том и в другом самое большое наслаждение. Эти черты во всей полноте проявились уже во время его неспешного следования в Рим. Судьба не послала ему мудрых советников. Самыми близкими ему людьми стали разнузданные актеришки и много возомнившие о себе погонщики колесниц. Трон Вителлию завоевали легионеры, он же не только ничего полезного не сделал для государства, но и трона не смог удержать.

В середине июля Вителлий остановился в семи милях от Рима, там, где Фламинийская дорога проходит по мосту над Тибром. Из Рима повалили толпы любопытных, прослышавших о никогда доселе не виданных солдатах из северных регионов. Да и вообще уже давно не видели здесь такой огромной армии, наполовину состоящей из совершенно диких варваров, служивших в основном во вспомогательных когортах. Некоторые из них были одеты в звериные шкуры, а вооружены длинными копьями — такого в Риме не знали. Римская чернь, несдержанная на язык и привыкшая давать себе волю, принялась высмеивать этих галлийских и германских простаков, а те легко выходили из себя и по привычке хватались за оружие. Такие же сцены можно было наблюдать и в самом Риме, куда солдаты, наслышанные о великолепии столицы мира, отправлялись в самоволку еще до официального въезда в столицу императора. Главной целью таких экскурсий была центральная площадь — Форум, ведь именно здесь семь месяцев назад погиб Гальба, убитый преторианцами Отона, которых они недавно разбили в боях. Священные для римлян храмы, статуи и памятники старины на Форуме ни о чем не говорили этим варварам и полуварварам. Они считали, как бывает в каждой эпохе, что истинно важные события — те, которые происходят с их участием в данный момент, а прошлое никому не нужно. Тем не менее опыт учит, — и через это прошли бесчисленные поколения последующих веков, — ничто не устаревает так быстро, как современность и то, что в ней представляется самым важным.

Наступил день торжественного въезда в Рим. Сначала Вителлий обрядился в воинский плащ и опоясался мечом, но окружающие возмутились: по давней традиции в таком виде в город имел право вступить вождь, победивший внешнего врага, которого сенат наградил правом триумфа — торжественного въезда в столицу. Уже на ходу цезарь сорвал с себя триумфальное убранство и обрядился в сенаторскую тогу.

Возможно, свидетелем великолепного въезда в столицу Вителлия был Тацит, тогда четырнадцатилетний мальчик, будущий знаменитый историк. Во всяком случае его описание не оставляет равнодушным, наверняка оно сделано человеком, видевшим своими глазами столь впечатляющее воплощение могущества Римской империи.

Первыми шли знаменосцы с орлами четырех легионов, сопровождающих цезаря. Это были: легион XXI Rарах из Виндониссы, (современный Виндиш) в Швейцарии; далее легион I Italica Лугдунума; затем V Alauda из Ветера на Рейне (в современной Вестфалии); наконец XXII Primigenia на Рейне. Перед орлами выстроились префекты лагерей, трибуны и высшие центурионы, все в белоснежных плащах. По обе стороны этих шеренг шли знаменосцы со значками — но без орлов! — тех четырех легионов рейнской армии, которым пришлось остаться на своих постах в далекой провинции. Поочередно прошествовали конные эскадроны со своими значками-символами, за ними четко печатали шаг плотные колонны легионеров. Перед каждой центурией шагали ее офицеры, в полном вооружении, как и солдаты, в блестящих парадных панцирях и великолепных шлемах, при медалях и драгоценных цепочках — наградах за доблесть. Замыкали шествие когорты из воинов пограничных территорий, со своим необычным оружием.