Образ Другого. Мусульмане в хрониках крестовых походов - Светлана Лучицкая Страница 34

Для большей очевидности следует привести параллельные места из хроник и мартирологов:

Petri Tudebodi Historia… P.81

«Et feict sicca ligne et paleam et fenum circa eos ordinare, ac deinde sicuti inimicus Dei ignem iussit mittere. Christiani… valde stridebant et clamabant, quorum voces resonabant ad caelum… et sic martyrizati fuerunt omnes… portantes in caelum Candidas stolas ante Dominum…»

Dom Quentin H. Les martyrologes historiques du moyen ege. P., 1908. P. 57:

«Aspasius… iussit… ignem copiosum accendi et in medium eas praecepit iactari flammarum…»

Acta Sanctorum. T. 27. P. 445:

«…Missi autem in ignem sancti Martyres, deambulabant in medio fornacis, sicut in Paradiso…»

В мартирологах и хрониках Первого крестового похода сама структура диалога преследователей и мучеников (в данном случае мусульман и христиан) идентична: к христианам обращаются с предложением отказаться от своей веры и обратиться в ислам (в мартирологах — в язычество), при этом им предлагают материальные богатства, от которых они отказываются, заявляя о своем предпочтении христианской веры и отвергая идолов и роскошь культа мусульман (язычников — в мартирологах). Так строится, например, описание попытки обращения в ислам крестоносца в хронике Петра Тудебода. Между Рейно Поркэ и его мучителями происходит традиционный диалог: «Рейно, хочешь жить с нами честно?» — спрашивают мусульмане. «Да как же я смогу жить с вами честно и без греха?» — отвечает франкский рыцарь. «А ты откажись от своего Бога и поверь в Магомета и других наших богов…» — предлагают мусульмане. [402] Рыцарь же отвергает веру и культ мусульман. Так же описывается и диалог между эмиром Эль-Гази и рыцарем Робером Фульконэ в хронике Готье Канцлера. Эмир предлагает рыцарю перейти в ислам, обещая материальные богатства, а тот отвергает предложенные богатства и идолов и предпочитает веру Христа. По структуре и языку эти описания диалогов между христианином и мучителем весьма близки мартирологам. Мы видим в них одни и те же топосы и фигуры речи. Риторические схемы обнаруживают поразительную устойчивость. Приведем некоторые параллельные места из хроник и мартирологов:

Petri Tudebodi Historia… Р. 79

«Cassianus… dixit: „Rainalde, vis honeste nobiscum vivere?… Abnega Deum tuum… dabimus tibi… aurum, equos et argentum, equos et mulas…“

„Quid ait Rainaldus?“

Drogomanus respondit: „Suum Deum nullomodo negabit.

Omnia tua ornamenta et tuos deos abnegat“».

Acta Sanctorum. Т. 46. P. 676

«Sacrificate diis nostris, ut ex aerario publico renumeratos… Ad haec… dixcrunt: „Aurum et argentum tuum tecum sit in perditione… Nos pro Christo mori voluimus…“».

Acta Sanctorum. T. 27. P. 445

«Robertus… presentatur…cui arrepto gladio Dodechinus inquit: „Abrenuncia legi tuae, vel morerite!“ Ad haec Robertus: „…pro Christo vero mori non renuo…“».

Bella Antiochena. P. 126

«Sancti martyres sicut ex uni ore dixerunt: „Tormenta tua valde contemnentes, non timemus…nam idola surda et caeca, quae sunt lapides aeramenta, deos dicere non possemus…“»

Явное сходство с мартирологами обнаруживается и в описаниях хронистами мучений, которым были подвергнуты христиане. Так, Готье Канцлер в главе под названием «О мученичестве… пленников знатных и незнатных» подробно описывает мучения, которым мусульмане подвергли христианского рыцаря Робера Фульконэ: [403] «Мучители, хлопая в ладоши, к нему кинулись, но не для того чтобы освободить его от кар, но чтобы, взирая на него, как на чудо, издеваться, издеваясь, мучить и, мучая, раздирать на части». Но мучителям не удалось исторгнуть из него «ни одного слова, ни одного действия, противного вере». В детальных описаниях издевательств и мучений, которым подвергаются рыцари («терзаемым несчастьями» «дают пощечины, вырывают бороду и волосы»), есть много черт сходства с мартирологами. Топосы и клише, характерные для мартирологов, используются в хронике в целях создания «правдоподобного» — с точки зрения средневековой традиции — изображения мучений отвергающих ислам рыцарей. Трафаретность мышления средневековых писателей проявляется в том, что в сходных ситуациях и хронисты, и составители мартирологов употребляют одни и те же выражения, риторические формулы и воспроизводят по существу одну и ту же литературную модель. Приведем некоторые отрывки из хроники, где говорится о мучениях христианских воинов, и описания мучений христиан из мартирологов и житий святых:

Galterii Cancellarii Bella

Antiochena. P. 125: Acta Sanctorum. T. 20. P. 402:

«…ad ipsum quasi ad monstrum confluunt, ut… illudere, illudendo cruciare et cruciando membratum…discerpere…»

«Placuit autem principi nefario ut hunc Dodechino, exquisitori et inventori diversorum tormentorum, ad puniendum dirigat…» «Tormenta omnia sanctis illata, videlicet primam torturam, submersionem in mare, injectionem in ignem, sublationem in crucem, in qua sagittis dicuntur impetiti martyres».

И еще одно наблюдение: в самой структуре описания сцены отказа от обращения в ислам (рыцаря Роберта Фульконэ в хронике Готье Канцлера или рыцаря Рейно Поркэ в хронике Петра Тудебода) есть много черт сходства с раннехристианским литургическим обрядом крещения. В частности, в хронике Готье Канцлера рыцарь Робер Фульконэ в ответ на предложение обратиться в ислам произносит обычную для литургического обряда формулу, сохранившуюся в описаниях этого обряда: «От всех деяний сатаны и его роскоши отрекаюсь, за Христа же умереть не отказываюсь». [404] Обряд крещения подробно описан в произведениях отцов Церкви, и непременная его деталь — формула отречения от сатаны (apotaxis), когда неофит, повернувшись лицом к западу, произносит соответствующую фразу. Слова рыцаря из нашей хроники буквально совпадают с этой формулой. [405] В уже упомянутой сцене отказа от перехода в ислам, нарисованной в хронике Петра Тудебода, можно также обнаружить почти полные совпадения с описанием упоминавшегося обряда крещения. В самом деле, Роберт Монах пишет, что Рейно Поркэ, отказываясь от ислама, сомкнув ладони, обращается лицом к востоку и молится христианскому Богу. Это также характерный для раннехристианской процедуры крещения элемент — syntaxis. Он сопровождается теми же жестами, что описаны в хронике, но при этом произносится формула вероисповедания. [406] Следует заметить, что в литургической литературе крещение рассматривается как некий вид обращения (conversio), который взрослый совершал по своему выбору. И потому влияние описания обряда крещения на хроники Первого крестового похода представляется неслучайным.