Черный граф - Серж Арденн Страница 35

– Ваша дочь? А где же её мать?

Блеруа, сделав большой глоток вина, тихо ответил.

– Она умерла. Шесть лет назад, от болотной лихорадки.

На глазах у Инесс выступили слезы. Девушка вдруг вспомнила о своей, безвременно ушедшей матери, об отце, не желавшем понять её, о маленькой Шарло, оставшейся в полном одиночестве, на попечительстве жестокого тирана родителя.

– Мне очень жаль,…

Проспер кивнул.

– …вы бывший солдат?

Мужчина выказал изумление.

– А почему вы так решили?

– Шрам.

На лице Блеру проступила странная улыбка, исполненная боли и жестокости.

– Знаете…

Произнес он как-то обреченно.

– … недавно мне приснился странный сон, будто иду я по ночному лесу и вижу, как маленький лесной кролик, спасается от филина. Схватил я бедолагу и спрятал под куртку, а филин вьется, вот-вот на меня набросится: «Отдай, мол, мою добычу». Испугался я, уж не знаю, что делать? Вдруг смотрю, в дереве торчит топор. Схватил я его, замахнулся, а потом себе и думаю, а ведь у него, у филина, наверняка тоже детишки-птенцы есть, ему ведь их тоже кормить нужно? Пожалел я птицу…А в жизни, думаю, когда проснулся, так не бывает, один обязательно сожрет другого.

Он пристально поглядел на девушку.

– Вы правы, мадам, я был на войне. Как наемник, как солдат короля, такой же обездоленный, как и все прочие, кто делил со мной горести и лишения. Мы были всего лишь пушечным мясом, оторванными от родных изгоями, усмиренными побоями, лишениями и голодом, несомненно, осознавая, что нам никогда не увидеть проблеска надежды.

– Да, это глупое ремесло.

– Не бывает глупого ремесла, бывают глупые люди. И я благодарен одному из тех, кто даже в такой мерзости не утратил человеческого лица и вытащил меня из этого ада.

Блеру, наполнив вином кружки, сделал несколько глотков, словно посвятив их далекому другу, некогда спасшему нормандцу жизнь.

– Что война…золото, вот истинное зло. Золото убило людей больше чем сталь, свинец и огонь вместе взятые. Вот и вы, мне кажется, от кого-то бежите, разве здесь не замешан презренный металл или ещё какая-нибудь мерзость почище денег?

Поймав на себе взгляд трактирщика, Инесс не отвела глаз.

– Вы правы, господин Блеру, мы спасаемся бегством. Но те, кто хотят найти нас, охотятся не за золотом, они отнимут нечто более ценное, они лишат жизней. Если это те, кто я думаю, они не остановятся не перед чем. Единственное спасение, это бежать подальше отсюда, и укрыться, на время, за границей.

Проспер понимающе, участливо закивал головой.

****

Ранним утром, в комнату, где Инесс с сынишкой провела ночь, вошла тетушка Клер.

– Ваша Милость, пожалуйте выйти во двор…

– Что-то случилось?

Встревожено спросила девушка, спешно одеваясь.

– Не извольте беспокоиться, это Проспер просит вас по важному делу.

Когда Инесс вышла на низкое крыльцо, трактирщик ожидал её на ступенях. Ещё не рассвело, дневное светило, лишь слегка, робкими предрассветными лучами, разбавло влажную лесную мглу. Девушка съежилась, ощутив нежной кожей утреннюю прохладу, вслушиваясь в тихий голос Проспера.

– Мадам, я всю ночь думал о нашем вчерашнем разговоре…

На его суровом скуластом лице, изуродованном шрамом, задергался левый глаз, что вынудило нормандца, отвести пылающий взор от прекрасной виконтессы.

– …думал, чем бы я мог вам помочь.

Инесс с надеждой и нежностью глядела на человека, простого солдата, едва ли знакомого с ней, но, невзирая на это, проявившего искреннее желание помочь. Его сущность простолюдина, сурового и немногословного плебея, едва ли умевшего обращаться с женщиной, не приученного к жеманности, позерству и браваде, выдавала в нем того, на кого можно было положиться без всяческих сомнений и колебаний. Голос Проспера звучал четко и внятно.

– Вы изволили обмолвиться о бегстве за границу…и я, полагаю, придумал, как перехитрить ваших преследователей. Если, конечно, они не потеряли ваш след, и в скором времени появиться здесь.

– Господин Блеру, я тронута вашей участливостью, но не могу не предостеречь вас – люди, которые гонятся за нами, чрезвычайно опасны.

На лице Прспера появилась улыбка, будто он узрел в словах виконтессы нечто веселое.

– Значит, непременно появятся.

Процедил он, прекрывая ладонью, изувеченный глаз.

– А о нас можете не беспокоиться, мы сумеем постоять за себя.

Девушка кивнула, тем дав согласие выслушать план нормандца.

– Чтобы направить ваших врагов по ложному следу, я предлагаю двуколку с малышом Дидье, на которой вы прибыли сюда, направить по дороге, что ведет на юг. Даже если они настигнут его, малышу ничего не грозит, что с него взять. Вам же, следует продвигаться на север, к побережью. Тем самым мы собьем с толку преследователей, и выиграем время.

– Но как я доберусь до побережья?

– Я уже договорился со стариком Бельморшаном, он отвезет вас в родную деревню, что на побережье, а оттуда на лодке переправит в один из ближайших портов, Онфлёр или Довиль, где вы с ребенком беспрепятственно сядете на корабль и отправитесь куда пожелаете.

Не скрывая восторга, девушка произнесла.

– Вы просто мой спаситель, господин Блеру.

Пока малыш Дидье наслаждался завтраком, на дно его двуколки, запряженной каурой кобылой, положили несколько тяжелых камней и корзину со снедью, где под лоскутом льняной материи, таились до времени – краюха свежего крестьянского хлеба, добрый ломоть козьего сыра, с полдюжины головок чеснока и керамический бутылёк с молоком. Узрев столь тщательные приготовления, Инесс поинтероесовалась.

– Позвольте, метр Блеру, но зачем же в повозке камни?

– Если за вами гонятся бывалые люди, то по оттиску следа колес двуколки, на лесной песчаной дороге, они без труда определят, что коляска полегчала, и поймут, что вы более не являетесь спутницей малыша Дидье. Нам же, во что бы то ни стало, необходимо направить их по следу коляски. Поэтому следует лишить их сомнений – в двуколке, покинули «Барсучью нору», все те, кто прибыл сюда вчерашним вечером.

Через четверть часа, после того как малышу Дидье было велено возвращаться в Амбуйе, вследствие чего его двухколесная коляска отправилась по дороге ведущей на юг, в крытую повозку дядюшки Бельморшана, погрузили вещи виконтессы. Для малыша Шарля была устроена колыбелька, привязанная прочными пеньковыми веревками к дугам повозки, что избавляло малыша от тряски и давало возможность матери не утруждать себя, укачивая сына на руках. Два ладных першерона уже были запряжены в повозку, а папаша Бельморшан занял свое обычное место на передке, когда Инесс с благодарностью глядела на гостеприимных нормандских крестьян, так внезапно ворвавшихся в её отравленную бедствиями жизнь. Проспер, матушка Клер и Трюш, стояли посреди двора, молча переживая расставание со столь полюбившейся им особой. Сдерживая слезы, Инесс произнесла: