Вопросительные знаки в "Царском деле" - Юрий Жук Страница 35

Постепенно обстановка заседания накалялась всё более. А К. Б. Радек, меж тем, успешно продолжал крушить все замыслы Ленина по передаче Царской Семьи германцам, и глубокой ночью В. И. Ленин был вынужден уступить. Но В. И. Ленин, которого мы знаем как опытного государственного деятеля и конспиратора, скорее всего, не принял это решение в качестве окончательного. До ночи 17 июля в Екатеринбурге у него было ещё два месяца для того, чтобы, работая вместе с избранными соратниками, предложить Царскую Семью более выгодным покупателям.

Этого же мнения придерживается и писатель Эдвард Радзинский, который считает, что «как всегда в большевистской истории… тайное было скрыто за явным», – косвенно подтверждая, тем самым, что именно так должен был действовать человек, которому принадлежал афоризм – «один шаг назад дает два шага вперед». Посему В. И. Ленин продолжал рассматривать Царскую Семью как предмет для сделки. И именно поэтому, ещё накануне, немецкая сторона получила заверения от советского полпреда в Берлине Адольфа Иоффе, что намерением большевиков является обеспечение безопасности Царской Семьи и Её перевозка в Москву. И сие – не подлежащий сомнению факт, так как Государственный Секретарь Германии фон Кухельман сам задавший этот вопрос Иоффе, вот что впоследствии написал об этой встрече:

«Русский представитель ответил, что он прекрасно осведомлен об этом и размножил телеграфные сообщения, относящиеся к этому делу. Он заверил, что для них очень важно обеспечить сохранность Царской семьи и доставить ее в подходящее место. Решение о доставке их в Москву также в основном готово, а подготовка к перевозке была прервана после того, как чехословаки преградили железнодорожные пути. Пока Советская республика ничего не может сделать в этом отношении» [54].

Другие заверения по этому же вопросу поступали из Москвы от Комиссара Иностранных Дел Г. В. Чичерина, вследствие чего план по перевозке Царской Семьи в Москву по указке немцев мог выглядеть в их глазах как дело решённое. И причём решенное настолько, насколько что-либо можно было решить в царившей тогда в России обстановке хаоса, двойственности и страха.

Однако время шло, а Государь и Его Семья так и не прибыли в Москву.

Казалось, что В. И. Ленин продолжает торговаться и оттачивать свои планы, одним из пунктов которого являлось командирование Л. Д. Троцкого в Царицын, в связи с чем есть все основания полагать, что назначение это было задумано В. И. Лениным лишь для того, чтобы устранить одно из главных препятствий для осуществления своего плана. А для «присмотра» за строптивцем Лейбой в качестве соглядатая в Царицын был послан и И. В. Сталин. И чтобы не быть голословным, следует упомянуть также и о том, что позднее, жалуясь на И. В. Сталина, Л. Д. Троцкий сообщал В. И. Ленину, что тот препятствует его намерению осуществлять наступление на Урал. (Ведь невозможно, чтобы Л. Д. Троцкий вынашивал собственные планы по перемещению Царской Семьи без согласия В. И. Ленина?)

Но теперь, когда Л. Д. Троцкий уехал, В. И. Ленин вместе с Я. М. Свердловым и лидером уральских большевиков Филиппом Голощёкиным могли работать над задачей освобождения Романовых в типично конспиративной манере. (Ведь Я. М. Свердлов, Ф. И. Голощёкин и И. В. Сталин, который более других принимал участие в переговорах с Т. Масариком по эвакуации чехословаков, были ещё старыми товарищами, прошедшими через совместную ссылку в Туруханске. И, к тому же, двое из них: Я. М. Свердлов и Ф. И. Голощёкин – уже принимали непосредственное участие в более ранней попытке В. В. Яковлева по перевозу Царской Семьи в Москву.) А в июле, пока И. В. Сталин отвлекал Л. Д. Троцкого, они включились в новый виток событий, центром которого стал теперь Екатеринбург.

Фактически в то самое время, когда К. Б. Радек распространял сведения, касавшиеся Т. Масарика, Отдельный Чехословацкий Корпус начал «мятеж». И нам, живущим сегодня, конечно же, ясно, что чехословаки никогда не строили каких-либо планов по освобождению Царской Семьи. Но тогда их планы для Советского правительства были, что называется, весьма туманны, в силу чего слова К. Б. Радека выглядели чуть ли не пророческими…

Не меньший интерес с высоты сегодняшнего дня представляют и дневниковые записи известного в то время публициста Михаила Осиповича Меньшикова (типичного представителя русской интеллигенции, придерживающейся в вопросах политики либерально-демократических взглядов), наглядно показывающие, как складывалось общественное мнение в обывательской среде. И хотя его оценки личности Государя не во всём верны, они всё же и сейчас представляют определённый исторический интерес.

Первое известие об «убийстве царя» Меньшиков получил… во сне. (В эту ночь ему приснился Государь, которого он хотел предупредить о предстоящей гибели.) Посему свою первую запись об этом, пока ещё неизвестном ему событии, он делает только 21 июня 1918 года:

«Мне показалось, что мне о чем-то нужно говорить с Государем, но сразу нашло очень много народа прикладываться к кресту, который будто бы вынес не священник, а тот же Николай II, и мне показалось, что когда я приложусь, тогда и поговорю с Ним. С этим проснулся. Но в связи ли этот сон со слухами, что Николай II убит?»

22 июня 1918 г.

«Пошел прогуливаться к вечерне. Птицын, В. В. Подчищалов, Прокопов, Копылов… Новость: будто Володарский убит, Государь убит, чехословаки уже в Рязани и т. д. Никто ничего определенного не знает, мифотворчество в полном ходу. Страшновато ехать в Москву и в то же время необходимо».

23 июня 1918 г.

«Троицын день и поворот солнца на зиму… А мы еще и лета не видали. Дожди, дожди…

Встревоженное настроение. В “Молве” настойчивые слухи об убийстве Николая II конвоировавшими красноармейцами. И наследник будто бы умер 2 недели тому назад. Все возможно в эти трагические времена. Жаль несчастного царя – Он пал жертвой двойной бездарности – и собственной, и своего народа. Будь Он или народ или, еще лучше, оба вместе поумнее, не было бы никакой трагедии».

24 июня 1918 г.

«4 утра. Неужели Николай II убит? Глубинам совести народной, если остались какие-нибудь глубины, будет нелегко пережить эту кровь. Тут уж трудно будет говорить, как об Александре II, что господа убили Царя. Впрочем, кто его знает, – мож.[ет] б.[ыть] по нынешней психологии народной, чего доброго, еще гордиться будут, бахвалиться! Вот, мол, мы какие-сякие, знай наших! Уж если царю башку свернули, – сторонись, мать вашу так! Всех переколотим, перепотрошим! И сделают. Чего не сделает хладнокровный душегуб, сбросивший лохмотья своей смердящей цивилизации и объявивший себя откровенным зверем!»

24 июня 1918 г.

«6 ч. вечера. Наш рассыльный Новожицкий читал подтверждение ужасного слуха: несчастный царь действительно убит. Второе цареубийство за 37 лет! Боже, какая бездарная у нас, какая злосчастная страна! Итак, родившись в день Иова многострадального, Николай претерпел столько бедствий, сколько едва ли кто из его современников – не только коронованных, но и простых пастухов. Точно чья-то грозная тень из-за гроба наклонялась над Ним и душила все блистательные возможности счастья. Тень ли замученного Алексея? Тень ли Иоанна Антоновича, или Петра III, или Павла? Поневоле начинаешь быть суеверным. Между тем, в самой реальности дело объясняется гораздо проще. Просто Николай II был слабый человек.