Святой Грааль. Во власти священной тайны - Ричард Барбер Страница 36

Однако нам не удастся хотя бы предположительно выяснить, где и когда произошли столь разительные изменения в восприятии Грааля. Они оказали значительное влияние на формирование романов Артуровского цикла. Творение Кретьена стало вызывать еще больший пиетет, «восторги в его адрес слышались со всех сторон». Возможно, Кретьен де Труа лично сподобился откровения о Граале, посвятив затем в свою тайну друзей и последователей и рассказав им окончание повести, увенчанной откровением, звучащим в кульминации «Повести о Граале». При последующих земных воплощениях Грааль становится святыней, — при этом остается непонятным, почему подобные повести заставляют трепетать современного читателя.

Прежде всего давайте изучим тексты о Граале, написанные следующим поколением, жившим после Кретьена де Труа. Первое свидетельство — хронология здесь не важна — оставил Элинан (Элеан) поэт, любивший некогда проводить время в кругу рыцарей, но затем постригшийся в цистерцианском [99] монастыре Фруадмон в окрестностях Бове и выступавший на юге Франции с проповедями против катаров. Став монахом, он не отрекся от поэзии и вынес суровый приговор современному ему обществу, написав, причем по-французски, а не на латыни, «Vers de la mort» («Поэму смерти»). Возможно, эти стихи наряду с прочими произведениями подали повод капитулу цистерцианского ордена формально осудить «монахов, которые заняты рифмоплетством», предпочитая его прочим занятиям и послушаниям, — об этом свидетельствует изданный в Сито эдикт от 1199 г. В 1202 г. запрет был подтвержден вторично. Когда же в 1220 г. этот закон вошел в состав общего эдикта, то поднимаемые в нем проблемы, кажется, никого более не волновали. Элинан обратился к историографии и составил почти уникальный обзор всех средневековых сведений о Граале и поместил его в своей хронике мировой истории под 718 годом: «Один отшельник, живший в те времена в Британии, сподобился чудесного видения, посланного ему ангелом: сначала ему предстал Святой Иосиф, член Синедриона, снимающий тело нашего Господа с Креста; затем — блюдо, или по-гречески «паропсис», из которого Господь вкушал со своими учениками на Тайной Вечере. Отшельник записал свое видение, и оно стало известно как история о Граале. «Gradalis» или «gradale» по-французски обозначает широкое и не очень глубокое блюдо, или чашу, использовавшуюся обычно для сервировки стола в домах самых богатых людей, из которой они в различном порядке, блюдо за блюдом, вкушали драгоценное мясо в собственном соку. В повседневной речи чашу называли «граалз» (graalz) — во-первых, в знак благодарности за те яства и лакомые кусочки, которые люди с наслаждением брали из нее. А во-вторых, потому, что чаша обычно изготовлялась из серебра или других драгоценных металлов, а ее содержимым оказывались самые дорогие кушанья, во множестве перебывавшие в ней. Мне не удалось найти изложение этой истории на латыни; но многие сведущие люди поведали ее по-французски. Говорят, найти ее в законченном виде практически невозможно. Мне, например, так и не посчастливилось встретить рукопись, которая могла бы послужить источником сведений об этом видении, — я бы прочел ее с великим вниманием. Как только я достигну своей цели, я немедленно переведу это сказание на латынь и изложу все самым достойным образом, не упустив ни единой детали» [100].

Итак, вновь незавершенная история — «найти ее в законченном виде практически невозможно», — не был ли ее автором сам Кретьен де Труа, хотя несколько странно, что в его произведении нет упоминаний об Иосифе Аримафейском [101]. Элинан, Робер де Борон, «Перлесво» и «Продолжения» «Персеваля, или Повести о Граале» единодушно свидетельствуют о том, что Грааль — ни разу не описанный Кретьеном — является не чем иным, как блюдом (сосудом). Все они, за исключением «Перлесво» и «Первого продолжения», идентифицируют его с чашей Тайной Вечери. При этом Элинан не сообщает, что в это блюдо была собрана Святая Кровь [102]. Однако какого рода сосуд имеется в виду? Как именно выглядел Грааль? Видимо, первым читателям Кретьена де Труа и Вольфрама фон Эшенбаха истинная природа Грааля оставалась неведомой. Дело в том, что созданные воображением этих-писателей Граали, — мы уже изучили их описания, — радикально отличаются друг от друга. Впрочем, некоторое сходство все-таки есть, ибо в исследованных нами романах особое значение всегда приобретает один и тот же мотив, приковывающий наше внимание к уникальному блюду, или чаше, хранящейся в замке Короля-Рыбака, и имя этой чаше — «Грааль». Каково происхождение слова? Не прольет ли история его возникновения свет на истинную природу самого Грааля?

В XII в. во Франции слово «Грааль» оставалось малоупотребительным, однако оно не являлось и не является неологизмом, изобретенным Кретьеном де Труа. В «Первом продолжении» оно появляется в секуляризованном контексте: Гавейн добрался до Гордого замка и видит: кипит там пир горой, а в Граалях из серебра высится «сотня кабаньих» голов. Кстати говоря, когда Гавейн прибывает в замок Грааля, он не сразу понимает, что увиденный им грааль как раз и является тем Граалем, который он ищет. Кроме того, он не сразу понимает, что копье, находящееся рядом с Граалем, может представлять для него какой-то особый интерес. Грааль — разновидность широкого плоского блюда (употребление этого слова в подобном значении считалось вполне нормативным) — использовали во время трапез и пиров. Это слово встречается и в других романах, его можно найти в письменных памятниках той эпохи — слово «грааль» могло звучать и в устной речи. В тексте Кретьена это слово не несет дополнительной религиозной или мистической окраски.