Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография - Мэри Дирборн Страница 36

В письме к Галантье Андерсон назвал Эрнеста «молодым человеком выдающегося таланта, [который], я верю, достигнет успеха», писателем, который «инстинктивно тянется ко всему, что заслуживает внимания». В очерке под названием «Они приходят с дарами» Андерсон будет вспоминать Хемингуэя, навестившего его вечером накануне отъезда в Европу. Эрнест поднимался по лестнице многоквартирного дома, «великолепный широкоплечий мужчина, возвещавший криком, что он пришел», с «громадным» рюкзаком, в котором было, наверное, «сто фунтов» несъеденных консервов, которые, по мнению Андерсона, были щедрым подарком от «собрата бумагомарателя». На самом деле Андерсон был не единственным среди первых поклонников Хемингуэя и сказал много хорошего о нем как писателе: в аннотации к американскому изданию первого сборника рассказов Хемингуэя он писал: «Мистер Хемингуэй молод, силен, полон смеха и может писать». И как часто случалось с ним в юности, в Париже Эрнест будет выделяться, вожак среди мужчин, красивый, сильный, харизматичный. Теперь он покажет, что имеет и писательский дар. В золотое время в золотом городе появится золотой молодой человек.

Эрнест начал сплетать легенду о себе еще до того, как сошел на берег. Это было настолько невероятное путешествие, сообщал он Биллу Смиту в письме с палубы «Леопольдины», что Билл придет к мысли, будто Эрнест выдумывает. Хэдли играла на фортепьяно и стала «звездой» вояжа, писал Эрнест, но в особенности он гордился тем, что организовал боксерский матч между собой и профессиональным боксером Генри Кадди, дабы собрать деньги для француженки и ее ребенка, оказавшихся в крайней нужде, которые плыли четвертым классом. Кадди, рассказывал Эрнест, был из Солт-Лейк-Сити, во Франции он собирался выступать на ринге. Он был настолько впечатлен мастерством Эрнеста, что попросил молодого писателя выйти с ним на профессиональный поединок в Европе. По словам исследователей Хемингуэя Сандры Спаньер и Роберта Трогдона, Кадди участвовал в бою в Солт-Лейк-Сити в тот день, когда Эрнест написал оба письма – и этот факт был зафиксирован в газетах Солт-Лейк-Сити. Хэдли в своем письме упоминала благотворительный боксерский матч на борту корабля; ложь Эрнеста заключалась в том, что он утверждал, будто провел бой со знаменитым боксером.

Причины выдумки до конца не ясны; он начнет копить впечатления, которые и в самом деле казались фантастикой – и ему, и Хэдли – почти сразу по прибытии в Париж, за несколько дней до Рождества 1921 года. Они остановились в гостинице «Жакоб», в самом сердце литературного Левобережья. На этой же улице, рю Жакоб, жили Джеймс Джойс и поэтесса Натали Барни. На следующий после приезда день Эрнест писал Шервуду Андерсону на terrasse в кафе «Дом», где грела печка с углями, и, по-видимому, не подозревал, что сие местоположение вот-вот превратится в популярное место встречи американских эмигрантов, которые уже заполонили город. Эрнест и Хэдли обнаружили письмо от Шервуда Андерсона, который приветствовал их на рю Жакоб, где, как он предполагал, они будут жить, а кроме того, у Эрнеста была с собой связка рекомендательных писем, сочиненных для него старшим коллегой-писателем. Он написал Шервуду и его жене Теннесси, что они нашли ресторан «Пре-о-Клер» на углу улиц Жакоб и Бонапарте, где можно заказать ужин с вином, который обойдется в 12 франков на двоих, то есть примерно в один доллар. Эрнест написал своему другу времен войны, Хауэллу Дженкинсу, что на подоконнике у него в отеле выстроился ряд спиртных напитков – ром, асти и вермут.

На следующий день Эрнест сказал Шервуду, они собираются посетить француза Льюиса Галантье, который был родом из Чикаго, и вручить рекомендательное письмо Андерсона лично; возможно, они посчитали его самым доступным из адресатов Андерсона или подумали, что сотрудник Международной торговой палаты Галантье может дать полезный совет насчет лучших в Париже ресторанов и дешевого съемного жилья.

Они не разочаровались – Галантье помог им найти первую квартиру, – однако во время встречи возник неловкий момент. Эрнест пригласил Галантье побоксировать в свой гостиничный номер, где извлек из чемодана две пары стандартных боксерских перчаток. После одного раунда Галантье остановился и, сняв перчатки, стал поправлять очки, когда Эрнест, продолжая энергично боксировать с тенью, неожиданно ударил оппонента в лицо и разбил очки.

Квартира, которую друг Андерсона помог найти Эрнесту и Хэдли, находилась в доме под № 74 на маленькой улочке кардинала Лемуана в 5-м округе. Поблизости не было станции метро, и Хемингуэям пришлось ехать на автобусе, чтобы обналичить чек в «Морган Гэранти». В квартире было всего две комнаты, одну занимала двуспальная кровать, в другой стоял обеденный стол и еще оставалось место для арендованного фортепьяно. Туалет находился на лестничной площадке, а само здание соседствовало с дансингом, откуда день и ночь раздавалась музыка, на улице неподалеку от плебейской площади Контрескарп.

Они едва занесли дорожные чемоданы в новую квартиру и тут же сбежали из Парижа, похоже, обескураженные сыростью и холодом. Какой-то друг или знакомый посоветовал им курортный городок Шамби в Швейцарских Альпах в качестве недорогой замены Парижу, где можно было кататься на лыжах и заниматься другими зимними видами спорта. Хэдли и Эрнест покинули Париж в девять вечера и прибыли в Монтрё на следующий день в десять утра. Они нашли небольшой недорогой пансион и целыми днями катались в горах: поднимались по миниатюрной железной дороге на вершину Коль-де-Сонлуп и съезжали оттуда в санях под гору, покрывая четыре мили за раз и часто развивая скорость до пятидесяти миль в час. Свежий воздух и сытные завтраки, которые приносили им в постель хозяева, Гангвиши, настолько полюбились Эрнесту и Хэдли, что они станут проводить зиму в Альпах все время, пока жили в Европе. Эрнест написал Хауэллу Дженкинсу, в общем предсказуемо, что в сочетании с большим количеством выпивки и зимних развлечений «это будет рай для мужчин».

Вернувшись в Париж, Эрнест и Хэдли поселились в квартире в Латинском квартале. Эрнест писал для «Торонто стар»; в 1922 году он отправит в газету девятнадцать статей. Он быстро понял, даже при том, что Хэдли не издавала ни звука, что не сможет много написать в этом тесном жилище, и снял номер на соседней улице Декарта, где 20 лет назад умер поэт Поль Верлен. Журналистикой, которой Эрнест отдавал все больше и больше времени, он в наступающем году станет возмущаться.

Эрнест пытался работать и над своими произведениями, однако, когда он извлек военный роман, начатый в Чикаго, то счел его не очень удачным и отложил рукопись на время. Все чаще он делал заметки в блокноте, пытаясь быть точным в мимолетных наблюдениях. После романа он вернулся к рассказу «В Мичигане», который начал два года назад, о лишении девственности молодой девушки на причале у озера.

Жизнь в Париже все так же казалась новой и часто сбивала их с толку, и вскоре Эрнест с Хэдли переехали с улицы кардинала Лемуана. Об одном из героев литературного Парижа, Джеймсе Джойсе, Эрнест услышал еще до того, как пересек Атлантику. При себе у него было рекомендательное письмо Андерсона к парижскому издателю Джойса, американке Сильвии Бич. Не требовалось особого труда донести до нее письмо Андерсона, поскольку Бич всегда можно было найти в ее книжном магазине и библиотеке «Шекспир и компания» на улице Одеон. Позже Эрнест напишет, что восхищался ее живым лицом «с четкими чертами», «красивыми ногами». Сильвия была «добросердечна, весела, любознательна», и «лучше нее ко мне никто не относился». («Праздник, который всегда с тобой».) (Возможно, это было преувеличением, однако в нем отразилось, насколько он был счастлив обнаружить сочувственную американскую душу в первые дни в Париже.) В книжном магазине Сильвии было полно книг и журналов на английском языке, а над полками висели черно-белые фотографии авторов. Может, еще и потому, что это было единственное заведение, обнаруженное Хемингуэями в первые дни в незнакомом, чужом городе, где надежно говорили на английском. «Шекспир и компания» стал «особенным местом в нашей жизни, – признавалась Хэдли. – Мы все время ходили туда». Сильвия Бич родилась в Нью-Джерси в семье священника, закончила Принстон и перебралась в Париж, не имея очевидного призвания или определенной цели. Здесь она встретилась и сблизилась с француженкой Адриенн Моннье, хозяйкой книжного магазина и библиотеки «Maison des Amis des Livres», где продавались книги на французском языке. Вскоре Бич и Моннье пригласили Хемингуэев на обед; они станут одной из двух лесбийских пар, с которыми Эрнест и Хэдли сблизятся в первый год жизни в Париже.