Схватка гигантов - Александр Больных Страница 36

Таким образом, решение Стэрди вести бой на больших дистанциях дало двоякий результат. Его корабли избежали серьезных повреждений, но расход боеприпасов оказался чудовищным. Совершенно неожиданно англичане выяснили, что учебные стрельбы мирного времени даже отдаленно не напоминают бой. О страданиях "Инфлексибла", которому мешал стрелять дым собственного флагмана, мы уже говорили.

Старший артиллерист "Инвинсибла" лейтенант Даннрейтер жаловался, что страшная вибрация не позволяла ему пользоваться дальномерами. В результате и калькуляторы Дюмареска (примитивная система управления огнем) оказались такими же бесполезными.

Теперь посмотрим, чем завершилась погоня "Кента", "Корнуолла" и "Глазго" за легкими крейсерами немцев. Сразу после приказа адмирала "постараться спастись" они повернули вправо и начали расходиться веером, склоняясь на юг. Вероятно, им следовало попытаться вообще разойтись в разные стороны, но фон Шёнберг, Гаун и Людеке считали, что самый лучший их шанс – попытаться добраться до Огненной Земли, где можно будет пополнить запас угля. "Дрезден", хотя его скорость была номинально всего на I узел больше, быстро оторвался от своих товарищей. "Лейпциг", машины которого находились в самом скверном состоянии, начал отставать. "Кент" оказался самым левым из британских крейсеров, в центре шел "Корнуолл", на правом фланге – "Глазго".

Поэтому Эллертон передал Аллену и Люсу: "Я возьму центральную цель ("Лейпциг"), если "Корнуолл" возьмет левую ("Нюрнберг"), а "Глазго" – правую ("Дрезден")". Но Люс, как самый старший из командиров, имел свое собственное мнение. Он передал Эллертону: "Я опасаюсь, что двигаюсь слишком медленно. Начав бой с "Лейпцигом", я считаю, что должен оставаться с вами". Люс опасался, что "Глазго" не сможет догнать "Дрезден", а "Корнуолл" – "Лейпциг". Кроме того, он прекрасно помнил действенность огня немцев. Поэтому он решил прежде всего задержать "Лейпциг", чтобы хорошо забронированный "Корнуолл" смог вступить в бой с ним. Люс немного сбавил скорость, чтобы не слишком отрываться от Эллертона, и в 14.50 с дистанции 12000 ярдов открыл огонь по "Лейпцигу" из носового 152-мм орудия. Поняв, что его корабль не уйдет от "Глазго", Гаун повернул, чтобы ввести в действие артиллерию всего борта. В ответ Люс тоже повернул, чтобы задействовать кормовое 152-мм орудие.

"Через 20 минут после того, как был открыт огонь, "Лейпциг" получил первое попадание. 152-мм снаряд попал в надстройку перед третьей трубой, пробил верхнюю палубу и взорвался в бункере, который использовали кочегары. Это привело к временному падению давления в котельных № 3 и № 4 [и временному снижению скорости. Мы сумели заделать пробоину матами и тяжелой кадкой с водой. Нашей стрельбе сильно мешало то, что можно было использовать только 3 орудия по правому борту и временами готовое орудие левого борта. На таком большом расстоянии вести наблюдение было очень трудно, и залпы следовали с большими промежутками".

Тем не менее, когда Люс приблизился на 11000 ярдов, меткая стрельба "Лейпцига" не позволила ему подойти еще ближе, чтобы ввести в действие 102-мм орудия. Командир "Глазго" решил дождаться, пока подойдет "Корнуолл". Погоня продолжалась примерно час, и дистанция сократилась до 9000 ярдов. "Глазго" получил 2 попадания. Тактика Люса была настолько осторожной, что позднее его прямо обвинили в трусости. Но Люс был отчасти прав. Если уж он решил преследовать только "Лейпциг" и дожидаться, пока откроет огонь "Корнуолл", то ему не следовало напрасно рисковать своим кораблем. Он не знал, какие повреждения получил противник, хотя один из снарядов "Глазго" вызвал на корме "Лейпцига" большой пожар, который команда не сумела потушить. Зато он видел, что "Лейпциг" обстрелял из орудий левого борта гнавшийся за "Нюрнбергом" "Кент", когда тот проходил мимо.

Эллертон сумел отдать приказ открыть огонь только в 16.17, и у него оставалось достаточно времени, чтобы уничтожить "Лейпциг" до наступления темноты. Но Люс уже не имел шансов догнать "Дрезден", так как немецкий крейсер скрылся в дождевом шквале. Кроме того, один из котлов "Глазго" был поврежден, что не позволяло крейсеру развить полный ход. Так или иначе, но крейсер Людеке ушел, чего корабль Гауна сделать не мог. Поэтому он повернул прямо на "Корнуолл" и до конца боя стрелял только по нему, не обращая внимания на "Глазго". Эллертон писал:?

"В 16.42 "Корнуолл" попал ему в фор-марс и снес его. В 17.03 я повернул вправо и открыл огонь всем бортом с дистанции 8275 ярдов. В результате дистанция снова начала увеличиваться, и в 17.13 я повернул влево, чтобы сблизиться. Погодные условия становились все хуже… Временно мы не могли корректировать огонь, но в 17.27 крейсер возобновил стрельбу с дистанции 10300 ярдов. Потом мы сблизились до 9100 ярдов, и когда я увидел, что мы поражаем цель, то снова повернул, чтобы стрелять всем бортом… Теперь мы постоянно добивались попаданий… В 18.06 дистанция составляла уже 8000 ярдов. Вскоре после этого мы заметили, что противник горит".

Все это время по "Глазго" никто не стрелял, и крейсер не получил новых повреждений.

Люс, как мог, помогал Эллертону, обстреливая "Лейпциг" с того же борта. Когда британские корабли сблизились, их огонь стал эффективным. На "Лейпциге" в районе грот-мачты пылал большой пожар, начался пожар и в носовой части. Но германский крейсер продолжал стрелять по "Корнуоллу" до 19.30. Старший артиллерист "Лейпцига" "прошел по орудиям и выяснил, что боеприпасов не осталось. Он сообщил, что средства защиты "Лейпцига" исчерпаны. Пожары в надстройках и на нижних палубах делали пребывание там невозможным… Поэтому Гаун повернулся к минному офицеру лейтенанту Швигу и сказал: "Идите, настал ваш черед". Торпедный аппарат правого борта был подготовлен к стрельбе…

С 19.50 по 19.55 были выпущены 3 торпеды, но попаданий не было, так как противник держался слишком далеко. Мы использовали свое последнее оружие…"

"Глазго" и "Корнуолл" прекратили огонь и подошли ближе, чтобы удостовериться, что "Лейпциг" тонет. Стеньговые флаги были спущены, однако флаг крейсера все еще развевался на гафеле, и Люс снова открыл огонь с близкой дистанции, чтобы добить "Лейпциг" (Сейчас он осмелел!). Впрочем, это было лишним, Гаун уже приказал открыть кингстоны. По словам штурмана "Лейпцига", поведение экипажа было превосходным.

Все испытывали гордость от того, что крейсер не спустил флаг. Командир произнес короткую речь и трижды крикнул "Ура!" в честь Его Величества кайзера.

Последствия стрельбы англичан с малой дистанции оказались ужасными, хотя это было оправдано нежеланием Гауна сдаваться.

"Она буквально выкашивала столпившиеся группы людей и привела к ужасающей бойне. Многие пытались укрыться за орудийными щитами, но были изрублены на куски осколками снарядов, рикошетирующими от боевой рубки… Другие прыгали в воду и плыли к противнику, но холодная вода убивала их. Никто из них не спасся… Тем временем поднялась волна, и корабль начал раскачиваться… Сгустившиеся темнота и туман мешали видеть противника. Уцелевшие во главе с капитаном собрались на полубаке".

Именно им в 20.30 Люс передал: "Спускаю шлюпки, чтобы спасти экипаж". Когда "Лейпциг" начал крениться на левый борт, Гаун отдал приказ покинуть корабль. Крейсер быстро погружался носом. Наконец его правый винт поднялся в воздух, и "Лейпциг" ушел на дно с поднятым флагом, унеся с собой капитана. "Я очень сожалею, что этот отважный офицер не был спасен", – написал Эллертон. Всего из экипажа "Лейпцига" были спасены 7 офицеров и 11 матросов.