Повседневная жизнь Японии в эпоху Мэйдзи - Луи Фредерик Страница 36

Мое имя срывается с их губ подобно дождю, Хотя между нами не было ни капли любви.

Такое строгое разделение между юношами и девушками, более жесткое в городе, чем в деревне, воспринималось всеми как необходимость.

Перед призывом в армию, когда молодые люди могли в любой момент покинуть дом, им казалось совершенно безрассудным жениться; также и студенты считали глупостью обзаводиться семьей, не закончив учебу и не найдя работы.

Никому не хотелось оказаться в армии. Для самих призывников это означало столкновение с незнакомой жизнью в бараках и расставание с теми, с кем они привыкли общаться и работать; для родителей, помимо всего прочего, — потерю рабочих рук в семье. Поэтому многие старались любой ценой избежать военной службы, как правило, прибегая к способу «усыновления» бездетной парой, который был описан выше. Только после победы над Китаем молодые люди и японцы в целом стали понимать те преимущества, которые принесет стране сильная и дисциплинированная армия. С этого времени отношение к военной службе начало меняться, и сейчас быть призывником считается очень почетным. Кроме того, молодые люди без высшего образования приобретали в армии опыт коллективной жизни и возможность учиться: они возвращались в родную деревню, окруженные неким ореолом величия и считались достойными полного доверия. Уход в армию для многих молодых крестьян означал возможность отправиться в город, путешествовать, встречаться со своими сверстниками, принадлежащими к разным слоям общества, обмениваться с ними мыслями и, наконец, приобрести жизненный опыт. Постепенно, особенно после событий Русско-японской войны, народ привык к необходимости военной службы и понял ее пользу. Все больше молодых людей выражали желание служить в армии, хотя в период, когда Япония еще не одержала блистательные победы, они придерживались антимилитаристских настроений, исключая тех, кто принадлежал к старинным семьям военных. Вернувшись со службы, они чувствовали себя более уверенно и готовы были к созданию семьи. Женились они на девушках, которых выбирали родители или ояката через посредника (;накодо), как того требовал обычай. Иногда, если служба затягивалась, помолвленным разрешалось завязывать переписку, но, разумеется, под контролем родителей.

Жизнь в казармах с другими солдатами ни в коей мере не разочаровывала призывников. Они давно привыкли к «домам для молодых» в деревне или в городе, где работники спали все вместе. В то время как наименее обеспеченные радовались тому, что государство оплачивает все их расходы, что не нужно беспокоиться о завтрашнем дне и что можно научиться разным полезным в практическом отношении вещам, другие, более сознательные, прилежно проходили офицерские курсы.

С появлением милитаризма, направленного скорее не на победу, а на самосовершенствование и желание принести пользу обществу, окрепли и молодежные организации, целью которых отныне стало помогать семьям тех, кто ушел в армию, а также посылать солдатам предметы, которые могли быть полезными для них. Создавалось много организаций такого типа, где молодежь занималась ремеслом, чтобы производить необходимые для солдат вещи. Во время войн роль таких обществ становилась колоссальной, да и сейчас они поддерживают связь с теми, кто ушел в армию, помогают им морально. Эти организации молодежи выполняют важную патриотическую роль и поддерживают воинский дух солдат.

Что касается молодых девушек, то здесь происходили практически те же самые перемены. Обычай требовал, чтобы в деревне, а затем и в городе девушки объединялись в группы под руководством старших. Тринадцати-четырнадцатилетние девочки имели обыкновение после работы собираться за шитьем или пряжей хлопка или конопли. В подражание юношам, они спали в своих «женских домах», где проходила их жизнь в коммуне, отличная от жизни в семье. По мнению родителей, участие в таких обществах позволяло дочерям приобрести навыки общественной жизни и услужливость. Между «мужскими» и «женскими» домами не было жесткого разделения, и юноши и девушки часто встречались, но только группами, так как считалось непристойным, если молодой человек один направлялся в дом к девушкам. Браки в деревне заключались с согласия родителей и обеих общин, что позволяло вести спокойную жизнь и избегать скандалов. Разумеется, без посредника или посредницы дело никогда не обходилось, но их роль была чисто символической. На самом деле во время многочисленных встреч группами молодые люди успевали завести знакомство и даже встречаться (с согласия групп). В большинстве случаев удавалось избежать соперничества и зависти. В некоторых провинциях обычай даже разрешал молодым людям иметь сексуальные отношения до свадьбы: «обрученные», с согласия родителей и групп, могли вместе провести ночь либо в доме девушек, либо в доме, принадлежащем паре, с которой они были дружны. Но этот обычай постепенно исчез. Особенно нежелательным — «непристойным» — его объявили в городе, к огромному горю молодых девушек, считавших, что эта традиция позволяла легче найти мужа на свой вкус.

В Японии древних времен, так же как и в Японии, повернувшейся к западной цивилизации, свадьба являлась самым важным событием как для девушки, так и для молодого человека, поскольку она знаменовала собой их официальное включение в общественную жизнь. Она приобретала еще большую значимость оттого, что не считалась делом сугубо индивидуальным, как это могло иногда показаться, но событием, затрагивающим жизнь семьи и социальной группы. Молодые люди, входившие в объединения юношей и девушек и участвующие в коллективных работах, имели возможность познакомиться и оценить друг друга. Формальности, связанные со свадьбой, ощутимо менялись в зависимости от региона и провинции, также как и обычаи и обряды. Число тех, которые были менее значимыми, чем сам обряд, постепенно сокращалось.

В большинстве случаев молодые люди, решившие пожениться, виделись довольно часто. Случалось, что молодой человек, признанный родителями и обществом как жених девушки, проводил ночь в ее обществе, и это считалось свадьбой, столь же действительной, что и официальная церемония. В некоторых провинциях севера и северо-востока будущий муж подтверждал свою решимость жениться на избраннице, работая на будущих тестя и тещу и живя в их доме от двух до пяти лет. После такой проверки родители молодых людей устраивали праздничный обед, на который приглашли огромное количество гостей. Во время обеда молодожены и их родители, а за ними и все гости пили сакэ. Эта простая церемония, позднее ставшая официальной, служила своего рода подтверждением брака. Молодой супруг все еще не считался главой семьи, он должен был какое-то время жить в доме тестя и тещи. Теоретически он не имел права поселяться отдельно со своей женой до тех пор, пока ее родители не передадут ему право быть главой семьи. В других провинциях право на собственное жилище давалось с рождением ребенка, поскольку он скреплял брачные узы. В некоторых регионах страны не юноша, а девушка навещала возлюбленного в его доме и иногда оставалась на ночь. Родители молодого человека сопровождали его, когда он принимал решение жениться и, обращаясь к семье девушки, прямо говорили: «Слышали, что вы хотели бы видеть вашу дочь членом нашей семьи. Мы хорошо о ней позаботимся». Девушка выполняла какую-то работу для семьи своего будущего мужа, и их отношения протекали, как обычно. В благоприятный день, подсказанный звездами, устраивалась свадьба, на которой собиралась вся деревня и сообща пила ритуальный сакэ. Подобные формы брака, основанного на «обмене работами», были более чем обычным явлением в Японии эпохи Эдо и вплоть до настоящего времени соблюдаются в деревнях.