Царь Саул - Валентин Пронин Страница 36

Со дня избрания Саула Гист вызвался учитывать и наблюдать за поступающими для царского обихода ценными предметами чтобы их не разворовали и не испортили. Дорогие одежды, ткани, вазы, резные кресла, посуда из серебра или сидонского цветного стекла — всё это находилось в его ведении. Когда требовалось, он становился лекарем или, в редких случаях, переводчиком — если неожиданно приезжали знатные люди из сказочного Вавилона, торговцы лошадьми из страны Митанни, путешественники из Мицраима с редкими снадобьями и украшениями.

Съестными припасами царского дома занимался старый Киш, он же распоряжался едой для стражи. Киш наблюдал за выпасом многотысячных стад, выезжая иногда на места их перемещения по травянистым холмам. Войском, оружием, размещением и обучением ведал Абенир с помощью Янахана и Арда. Саул пригласил молодого ершалаимца на постоянную службу и сделал его помощником Абенира.

Саул послал гонцов по всем землям Эшраэля, чтобы набрать людей в состав постоянного войска. Он понимал: столкновение с пеласгами, при котором его воины одержали победу и изгнали напуганных гневом Ягбе врагов в их пределы, это лишь единичная удача. Прекрасно вооружённые и организованные бойцы с красными перьями на шлемах не уступят своего господства в Ханаане. Нужно было готовиться к будущим сражениям, к большой войне.

Однако за рекой Ярдоном, за Солёным озером — Ямой, как называли его местные жители, — из степей и горных ущелий по-прежнему угрожали набеги злобных племён.

Аммониты оправились от разгрома под Явишем Галаадским Повешенного царя Нахаша заменил его старший сын, и свирепые наездники на беговых верблюдах снова стали тревожить восточные города Эшраэля.

Саул двинул шеститысячное войско сначала против мохабитов. Он взял и сжёг их главный город Ним-Абарим. После чего были перебиты все жившие в городе мохабиты. Тридцать колесниц во главе с Абениром помчались ловить убежавшего на белом верблюде царя Нергала [46], названного таким именем в честь красновато-мрачной звезды небесного воплощения мохабитского бога войны. Но царь исчез среди пустынных степей, и след его затерялся.

Имеете с Янаханом, прибывшим с двухтысячным отрядом и отборных юношей-бениаминцев, Саул пошёл против старых пригон-аммонитов. Он победил их в двух сражениях, сжёг столицу Рабат-Аммон и разметал по пустыне аммонитские кочевья. Но древнему обычаю Эшраэля и требованью первосвященника Шомуэла, он не только перебил всех попавших в плен, включая женщин и детей, но также овец, коз и верблюдов.

Эти ненужные (а по мнению близкого Саулу эфраэмита Ямина бен Хармаха и других «новых» людей) глупые зверства не давали победителям никаких выгод. Истребление всего, что могло бы обогатить царский дом, приближённых царя и его воинов, только ожесточало окрестные племена. Ведь даже разбойники, «шакалы пустыни», как их называли эшраэлиты, совершая свои набеги, не убивали пленных. Через кочующих работорговцев они продавали их в Вавилон, Элам и Мицраим, где тысячелетия приобретают рабов в любом количестве.

Тем более глупым казалось избиение животных. Их можно присоединить к собственным стадам. Наконец вещи — одежда, украшения, посуда, всякий полезный скарб...

Но первосвященник Шомуэл неутомимо посылал гонцов с приказом жечь и уничтожать. При неповиновении его приказам , он грозил истребительным гневом Ягбе — голодом, засухой, болезнями, землетрясением и порабощением другими народами. Саул беспрекословно исполнял требованья властного старика.

На южной башне Шобы [47], главного города небольшого царства с таким же названием, теснилась группа людей в пёстрых одеждах. Утренние лучи солнца, только что поднявшегося из-за песчаных холмов, заставляли вспыхивать золотые украшения и бронзу воинских доспехов. Стражникам, стоявшим с копьями у правой ступни, богатство расшитых одежд и панцирей не казалось необычайным. Они знали: на башне находится царь Шамтагум и его придворные.

Царь, высокий, довольно костлявый и немного сутулый молодой человек с завитой бородкой, вглядывался в рассеивающуюся мглу пустынного окоёма. Высвободив из-под плаща смуглую руку, он приставил ладонь к глазам.

— Где же войско ибрим? — сердито спросил Шамтагум у пожилого, нарумяненного щёголя в длинной фиолетовой рубахе, переливавшейся золотыми чешуйками. — Твои лазутчики, визирь [48] Адонишет, что-то напутали. Если они разбудили меня без веского основания, я прикажу дать каждому из них по сотне ударов плетью.

— Не думаю, господин мой, что они напутали и обеспокоили твоё величие напрасно. Я знаю их давно и уверен, что они недаром едят свой хлеб.

— Где же враги? Они должны быть здесь, если исходить из ночного донесения. Эшраэль находится в полуденной стороне. Погонщик волов, ставший царём, должен привести свой сброд оттуда, не так ли?

Пожилой придворный в фиолетовой рубахе вздохнул. Слегка отступив назад от рассерженного царя, он коснулся холёными пальцами окрашенной охрой бороды. Она держалась на его выбритом лице с помощью крючков, зацепленных за уши. Остальные придворные и военачальники тоже вздохнули. Они встревоженно переглядывались, расправляя ещё не глаженые с утра полосатые накидки.

Голубоглазый митанниец в бронзовом панцире и шлеме, над которым вздрагивало журавлиное перо, прижал ладонь к груди.

— Может быть, господин мой, следовало бы взять пятьсот стрелков, тысячу копейщиков, — сказал он, склоняя голову перед Шамтагумом, — и встретить врагов в поле? Хорошо бы сделать засаду и напасть на них, не дожидаясь, когда они подойдут к городу.

— Верно, Гамитбаал. Возьми эти полторы тысячи воинов, согласился царь. — Проследуй до русла высохшего ручья у Кешах-Зегона и там устрой засаду. Отправь вперёд разведчиком. Если они донесут, что войско ибрим слишком велико, быстро отступи и возвращайся. Но если ты нападёшь на них, шли гонца. И сам с двумя тысячами воинов и пятьюдесятью колесницами посмешу на помощь. Да поддержит тебя твой Тешуб и наш не ми кий Мелех.

Ухмыльнувшись с довольным видом, митанниец поспешил покинуть башню. Он спустился на площадь перед храмом лунного бога Сина и мысленно помолился ему, не забывая Мелеха и Тешуба. Отдав приказания младшим начальникам, полководец мири Шамтагума подошёл к своей колеснице, поднялся в неё и велел возничему выехать из южных ворот.

Вскоре царь Шамтагум уже наблюдал, как стремительно выехали в поле пятнадцать колесниц, запряжённых тонконогими горячими лошадьми. На каждой колеснице, кроме возничего, стоял нарядный красавец — знатный юноша с большим луком и двумя колчанами стрел. Рядом находился оруженосец, сияя прямоугольным щитом и секирой с железным лезвием.