Загадка Александра Македонского - Неля Гульчук Страница 37

– Истинное счастье – только в счастливой смерти. Это он сказал молодому Крёзу в самый счастливый период его жизни, когда он только-только получил от своего отца Алиатта в наследство самую богатую золотом страну.

Александр неожиданно громко расхохотался. Каллисфену не понравился этот смех. В этом смехе было веселье испуга и боли.

Верный Гефестион попытался сгладить внезапно возникшую неловкую ситуацию, зная повышенную чувствительность царя:

– Могу я узнать, что тебя так развеселило?

Царь вдруг погрустнел, опустил глаза, потом снова поднял их на Гефестиона, теперь печальные, и очень тихо и устало сказал:

– Мое предчувствие иногда разрывает мне душу.

– Какое предчувствие? – поинтересовался Гефестион.

– Предчувствие вечной борьбы, от которой я либо выбьюсь из сил, либо рано погибну.

Но, быстро овладев собой, Александр снова нетерпеливо обратился к Каллисфену:

– А что ответил мудрецу Крёз?

– Он разгневался на старого, повидавшего жизнь Солона. «Гость из Афин! – воскликнул он. – Я и не знал, что мудрецы бывают горькими завистниками!» – «Знаю, что имею много недостатков, – с улыбкой отвечал Солон. – Но и божества бывают завистливы. Многим божества даровали блаженство, а затем окончательно погубили. Тебе, царь, никоим образом не желаю такой судьбы и в подтверждение этого с радостью принесу обильные жертвы богам ради твоего благополучия. Ибо, иметь знакомство с истинно благополучным человеком, считаю доброй приметой и для своей собственной судьбы. Однако всегда надо помнить, Крёз, человек – лишь игралище случая. Только тот царь, который счастливо окончит жизнь, вправе называться счастливым».

Птолемей и Гефестион с беспокойством следили за настроением Александра.

Тот снова рассмеялся, на этот раз добродушно:

– Мы живы. Нам сопутствует удача. Значит, еще можем надеяться на истинное счастье!.. Эллинская Судьба сильнее персидской воли!..

Противоречивое настроение Александра, его неспокойность бросились в глаза чуткому Птолемею. И он прочитал мысли царя. Александр не считал захват Сард действительной победой. Он боялся, что македонцы начнут кичиться легким успехом, ослабнут, быстро привыкнут к губительной для истинных воинов роскоши и им труднее будет противостоять более сильному врагу, если тот нападет при более неблагоприятных обстоятельствах.

Почувствовав понимание во взгляде Птолемея, Александр сказал:

– Надо сначала укрепиться здесь на Востоке и подчинить себе более мелкие народы.

Птолемей поддержал царя:

– Волею богов, мы победили. Но многие народы, живущие здесь, будут смотреть на нас недобрыми глазами, пока мы не одержим еще одну крупную победу, подобную той, что при Гранике. И тогда в новый поход все пойдут за тобой, царь, с гораздо большей охотой.

Александр входил в тронный зал. Идущий за ним следом Птолемей невольно воскликнул:

– Именно в этом зале Крёз пытался принести самого себя в жертву богам, взойдя на жертвенный костер, когда узнал о победе Кира и скором захвате дворца.

Идущий в свите царя Мифрен, склонившись в низком поклоне, подобострастно пояснил:

– Огонь должен был возгореться прямо посреди тронного зала. Царь Крёз облачился по такому торжественному случаю в багряные одежды.

– И Кир спас Крёза. Поступок, достойный великого правителя, – в задумчивости произнес царь.

– Но главное было потом. Уроки истории поучительны. И о них надо почаще вспоминать, – снова вступил в разговор Каллисфен.

– Рассказывай, – попросил царь.

– Когда Кир в роскошных золотых одеждах приблизился к Крёзу, тот потерял дар речи. Кир же широко улыбнулся и протянул лидийскому царю руку дружбы.

– Этого желали боги. От Судьбы никуда не уйдешь, – промолвил Александр. – Продолжай, Каллисфен.

– В ту же ночь Крёз проявил мудрость, которая сразу приблизила его к царю персов. Он привел Кира в свою великую сокровищницу. Столько золота, сколько имел Крёз персидскому царю и не снилось.

Мифрен по-своему понял рассказ Каллисфена и попытался жестами показать царю, что путь в царскую сокровищницу для него открыт.

Но Александр взглядом остановил Мифрена, чтобы не прерывать заинтересовавшую его историю.

Каллисфен продолжал:

– Кир принял во владение такое несметное богатство с завидным спокойствием, чем крайне удивил Крёза. Однако воины Кира стали беспрепятственно грабить город. Увидев, как персы грабят Сарды, Крёз обратился к Киру: «Это не мой город грабят твои воины, Кир, они грабят твое достояние. И это не к добру».

История, которую рассказывал Каллисфен, все больше захватывала внимание Александра.

– «Богатств у твоих воинов стало непомерно много. Ненасытность может привести к тому, что тот, кто больше всего награбит, станет считать, что он богаче самого царя. Когда-нибудь, Кир, этот человек поднимет против тебя заговор, помяни мое слово».

Александр вздрогнул.

Состояние царя тут же передалось Гефестиону и Птолемею. Гефестион жестом предложил прервать рассказ, но Александр остановил его. Пристально глядя на Каллисфена, царь продолжал внимательно слушать, незаметно обводя взглядом всех присутствующих. Сам не зная почему, задержал взор на сыне Пармениона Филоте, – тот слишком любил роскошь.

Филота выдержал взгляд царя.

– Как же Крёз посоветовал Киру избежать такого страшного бедствия? – сдавленным голосом спросил Александр.

– Крёз посоветовал отбирать у всех награбленную добычу, говоря, что ее следует принести божеству, великому Митре. Воины отдавали добро с радостью и восхваляли Кира как самого справедливого царя.

Каллисфен замолчал и широко улыбнулся.

А Мифрен пригласил Александра следовать за ним в сокровищницу персидских царей.

Птолемей занял один из богатых домов с крепкими стенами и очень маленькими окнами, который стоял рядом с царским дворцом. После долгой, изнурительной походной жизни он оказался среди мягких ковров, роскошной мебели, золотых сосудов и диковинных блюд, окруженный крохотными огоньками светильников. Но эта внезапная роскошь не могла разогнать тоску чужой бескрайней ночи.

Он вспомнил Таиду, и ему страстно захотелось скорее увидеть ее.

Каждая встреча с новой незнакомой красивой женщиной всегда вызывала в нем жажду близости, обещала неведомые новые оттенки страсти, тайны красоты тела открывали целый мир ярких и новых ощущений. Но все встреченные им ранее женщины не умели навсегда привязать его к себе, их очарование быстро исчезало, сети, расставленные ими, разрывались, и скучающий Птолемей снова хватался за меч и, наскоро простившись с красавицей, мчался к новым знакомствам и приключениям.

Но очарование Таиды не только не исчезало, а со временем все сильнее и сильнее напоминало о себе.