Сталин и Гитлер - Ричард Овери Страница 37

Далеко не все решения, принятые каждым из тиранов, однозначно были их собственными, исходящими лично от них. Важным моментом истории двух диктаторов, изложенной в данной книге, является тот факт, что они служат своеобразным тестом, указывающим на пределы диктаторской власти. Ни Гитлер, ни Сталин не могли сойти с того пути, который они избрали, не разрушив имидж своей власти, однако тогда не существовало и личностей или институтов, которые бы обладали достаточными средствами, необходимыми для их сдерживания, если бы те были способны прислушиваться. Оба кризиса демонстрируют подавляющее влияние власти, когда ее не слишком мало, а, наоборот – слишком много. Если обеим диктатурам и была присуща слабость, она проистекала не из неспособности центра осуществлять «тотальный» контроль над подвластными им обществами, невозможность которого была очевидна, но из факта экстраординарности той власти, которая полностью находилась в руках диктаторов, власти, позволявшей им навязывать свою волю во всех сферах жизни и политики, влиять на ход событий в нужном им направлении. Диктаторы, обладая непосредственной привычной властью, основанной на широкой, открыто выраженной народной поддержке, демонстрировали пример исключительной формы правления, уникальной для истории обеих стран, которой не было ни до, ни после них, и сами они видели себя исключительными фигурами, призванными в момент острейшего кризиса исполнить свою историческую миссию.

Описание этих форм власти требует особого политического словаря, не похожего на общепринятые. Способы правления диктаторов противоречили общепризнанным нормам процессов принятия решений и путей формирования политики; большая часть процедур осуществлялась тайно и скрытно, так, чтобы не осталось никаких письменных следов в архивах; при этом навязывание политики обществу зависело от степени возможностей использования чрезвычайного положения и исключительной, как правило принудительной, власти для того, чтобы транслировать волю диктаторов в сферу реальной политики и практических действий. В обоих случаях диктаторы оказались способными воспользоваться отсутствием четко обозначенных границ власти в период, предшествовавший установлению диктатуры. Фундаментальная слабость марксистской политики заключалась в том, что в рамках основных ее концепций и основных ее постулатов было невозможно с достаточной определенностью охарактеризовать природу власти. Даже ленинское утверждение о «диктатуре пролетариата» при «руководящей роли» партии оставляло открытым вопрос о том, как эта власть может быть установлена и каковыми должны быть формы ее функционирования. Сталинская диктатура стала первой в ряду многих последовавших за ней коммунистических государств, где власть строилась искусственно на основе доктрины, в рамках которой проблема власти целенаправленно игнорировалась. В случае с Гитлером концепция политической власти переживала кризис в 1920-х годах, когда миллионы немцев отвергали республиканскую систему как изначально неспособную осуществлять решительную политику. Оба тирана воспользовались возникшим в 1920-х годах вакуумом власти, установив такие ее формы, которые получили поддержку большинства населения и были абсолютными по своей сути и с которыми большая часть населения могла идентифицировать себя.

Ни один из лидеров не испытывал никаких серьезных ограничений в осуществлении своей власти. Однако на практике это не означало, что они повсюду вмешивались во все детали окружающей действительности, напротив, они принимали советы, иногда прислушивались к возражениям и оба внимательно следили за общественным мнением. И все же ни одного из этих обстоятельств не оказалось достаточно, чтобы заставить их изменить решения по вопросам, имевшим для них какое-либо значение. Несмотря на то что традиционный образ всемогущего, всевидящего деспота, воцарившегося в самой сердцевине хорошо смазанной политической машины, был существенным образом дискредитирован, оба человека тем не менее обладали потенциально неограниченной властью (и средствами, позволявшими им гарантировать себе эту власть, получая народную поддержку и по своему усмотрению делегируя полномочия). Не существуй этой власти, невозможно было бы понять причины их мрачных достижений. Уникальная природа этой формы власти становится очевидной, если отталкиваться от проблемы ее репродукции. Гитлер в 1930-х годах много думал о проблеме преемственности власти, то же самое, возможно, происходило и в системе, где «решающим фактором считалась не «должность», а «личность». В 1934 году он издал указ, согласно которому в случае его смерти или убийства его преемником становился Геринг; к этому имени в 1939 году он добавил маловероятную в этой роли фигуру Гесса («одного из величайших оригиналов Третьего рейха», – по мнению Шпеера), на тот случай, если что-либо произойдет с Герингом107. Однако преемственность ни в коем случае не носила наследственный характер: Гитлер настаивал на том, чтобы следующий фюрер был одобрен партией и народом на всеобщем плебисците и специальной партийной выборной коллегии. Он верил, что будущие лидеры, так же как и он сам, могут выйти из народа, и такими путями, которые не прописаны никакими конституционными правилами108. Ситуация в Советском Союзе всегда рассматривалась как отличная от той, что была в Германии, поскольку авторитарное государство, в котором доминировала партия, предшествовало сталинской диктатуре. Но и в этом случае особая власть, принадлежавшая Сталину, завершила свое существование с его смертью. Уже в преддверии его ухода потенциальные преемники его власти начали разбор инструментов, обеспечивших личную диктатуру Сталина. Секретная канцелярия была превращена в официальный департамент, должный обслуживать всю систему, а не только Первого секретаря партии.

В 1952 году Сталин был вынужден созвать съезд партии, первый с 1939 года, а заседания Центрального комитета начали проходить более регулярно. Сразу после смерти Сталина была достигнута договоренность о коллективном характере руководства. Когда в 1953 году в качестве преемника Сталина на посту Первого секретаря партии оказался Хрущев, ему были предоставлены хотя и широкие, но отнюдь не неограниченные полномочия. Одиннадцать лет спустя он был смещен Центральным комитетом109. Ни в Германии, ни в Советском Союзе привычная власть, которой обладали Гитлер и Сталин, и то искусство правления, которое они демонстрировали, оказались неспособными к воспроизводству. Обе диктатуры были продуктом особого момента в истории двух обществ, положившего начало развитию уникальной связи между населением и его лидером, которая могла существовать, пока были живы сами лидеры.

На планете нет другого такого имени, как имя Сталина. Оно светится подобно яркому факелу свободы, оно развевается как боевое знамя миллионов трудящихся всего мира; оно гремит, как гром, предостерегая обреченные классы рабовладельцев и эксплуататоров… Сталин – это Ленин сегодняшнего дня! Сталин – сердце и мозг партии! Сталин – это знамя миллионов людей в их борьбе за лучшую жизнь.

Мой фюрер! Я стою в этот день перед вашим портретом. Каким мощным, сильным, прекрасным и воодушевленным он предстает! Сколько простоты, доброты, теплоты и скромности! Отец, мать, брат, все в одном образе и даже больше… Вы вождь, даже если не произносите ни слова. Вы живы, и вы – Закон. Вы любовь, вы – сила.