Неизвестный Киров - Алла Кирилина Страница 37

От фракционности — к открытой схватке

Можно сказать вполне определенно, что к середине декабря 1925 года «новая оппозиция» эволюционировала от оппозиционности к фракционности.

Это ярко проявилось на XIV съезде ВКП(б). Содоклад Г. Е. Зиновьева не являлся нарушением уставных норм и регламента съезда. Согласно последнему, каждая группа делегатов свыше 40 человек могла выставить своего содокладчика. 43 делегата Ленинградской организации РКП(б) просили слова для содоклада Г. Е. Зиновьева. Заметим, что подписи самого Зиновьева среди них нет.

Сейчас отдельные исследователи называют этот съезд «склочным». Позволю себе не согласиться с этим мнением. Это был обычный съезд, с обычными дискуссионными выступлениями. Реакция многих делегатов на содоклад Зиновьева однозначна: М. Н. Рютин: «Мы имеем здесь, по существу, оформленную фракцию». П. П. Постышев: «Лучшего, чем этот содоклад, нам наши враги никогда не желали бы». А. И. Микоян: «Содоклад же обозначает противопоставление своей линии линии ЦК… Мы не хотели, чтобы наши вожди передрались на глазах у наших врагов. Пусть передерется хотя бы Угланов с Евдокимовым (первые секретари Московского и Ленинградского губкомов партии. — А.К.). Это имеет другой смысл. Но будет гораздо хуже, если передерется Зиновьев с Бухариным и другими… Здесь, товарищи, выступали с докладами тт. Зиновьев и Бухарин. Во что вылилось их выступление? Это есть по сути дела взаимное раздевание вождей, взаимное разделение вождей, взаимное оголение: вот у тебя то-то и то-то, у тебя это и т. д. Вы думаете, мы не знаем, кто такой Сталин, Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев и другие? Мы очень хорошо это знаем. Ильич дал каждому из членов нашего руководящего коллектива справедливую оценку. Но дискредитировать наших вождей перед мелкобуржуазной массой — зачем это?».

Перечитывая, анализируя, сопоставляя статьи сторонников и противников «новой оппозиции», ясно представляешь: несомненно суть спора не только в личных разногласиях и амбициях. Она заключалась в различных определениях характера переживаемого страной исторического момента, в разных подходах к перспективам дальнейшего развития страны.

Зиновьев и его единомышленники связывали возможность построения социализма в одной стране с победой мировой пролетарской революции, трактовали НЭП в основном как отступление, не осознавали роли и значения государственно-капиталистических предприятий в восстановлении промышленности страны, недооценивали середняка и переоценивали кулацкую опасность. Обратимся к документам. Из содоклада Г. Е. Зиновьева на XIV съезде партии: «…Пусть мне докажут, — говорил он, — что в большевистской партии был когда-нибудь период, когда статьи вроде статьи Богушевского без всякого ответа могли гулять месяцами; я такого периода не помню; я знаю историю партии, — никогда у нас этого не было и быть не должно (выделено мной. — А. К). Кулак имеет дополнение и в городе. Его дополнением является, во-первых, нэпман, во-вторых, новая буржуазия вообще, в-третьих, верхушка спецов, которая теперь является все более и более необходимым винтиком в нашем хозяйстве, в-четвертых — верхушка служащих, которых у нас 21/4 миллиона и у которых, конечно, есть известная прослойка не наша, которая, конечно, ищет известит политической смычки с растущим кулаком, в-пятых, часть буржуазной интеллигенции, в-шестых — все капиталистическое международное окружение, которое питает и которое благословляет и поддерживает кулака всячески…»

XIV съезд партии не ограничивал практически никого из лидеров оппозиции регламентом при выступлении. Но накал зала против них был велик. Все время раздавались реплики, выкрики. Тем не менее они целеустремленно (и в этом их мужеству надо отдать должное) проводили свою линию. Л. Б. Каменев в своем выступлении прямо заявил: «…мы выступаем потому, что, по нашему глубочайшему убеждению, начинает складываться теория, которую мы находим принципиально неправильной и управляющей партию по неправильному пути…» По мнению Каменева, эта линия «оформляется в школе Бухарина», и она не представляла бы столь большого значения, если бы «молодежь Бухарина» не получила фактически монополии на политически-литературное представительство в партии. И далее, критикуя Сталина за непоследовательность в выработке политической линии, Каменев указывал, что «…т. Сталин целиком попал в плен этой неправильной линии (смех), творцом и подлинным представителем которой является т. Бухарин», и что «эти идейные разногласия не смогут действительно уживаться в недрах единого Центрального Комитета (выделено мной. — А.К.)».

Предъявив Бухарину столь тяжкие обвинения, Каменев обрушивает свой гнев и на Сталина, обвиняя его в неискренности, в отсутствии твердой линии, в стремлении к вождизму, в том, что Сталин нарушил божившиеся еще при Ленине функции и соподчиненность Секретариата, Оргбюро и Политбюро. «Я пришел к убеждению, — заявил Каменев, — что тов. Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба… Мы против теории единоначалия, мы против того, чтобы создавать вождя!».

Вместе с тем, и это необходимо отметить, ряд вопросов, поставленных «новой оппозицией», имели принципиальное значение для развития партии и страны. Они совершенно справедливо выступали против наклеивания ярлыков, против доносительства в партии, которое приняло «такие формы, такой характер, когда друг другу задушевной мысли сказать нельзя». «Эти нравы, — говорил И. П. Бакаев, — нетерпимы в партии… партия должна по рукам дать тем товарищам, которые пытаются культивировать такие нравы». В его поддержку выступила К. Н. Николаева: «Доносы на партийных товарищей, доносы на тех, кто будет обмениваться по-товарищески мнением… это будет только разлагать нашу партию… не такой системой надо бороться. Надо бороться системой правильной постановки внутрипартийной демократии. (Смех)».

К великому сожалению, делегаты XIV съезда ВКП(б) не смогли понять, осмыслить и предвидеть всех трагических последствий доносительства.

Более того, некоторые из них встали на защиту этого явления в партии. Так, М. Ф. Шкирятов заявил: «Если член партии замечает, что отдельные члены партии хотят создать какие-нибудь идейные группировки и он… не сообщает в высшие партийные органы, то это неправильно. Это не донос, это — обязанность каждого члена партии». Его поддержал С. И. Гусев. Он утверждал, что нет таких задушевных мыслей, которые бы являлись «конспиративными от партии. Каждый член партии должен быть агентом ЦК… Думаю, что каждый член партии должен доносить… Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства».

Вряд ли сегодня, впрочем, как и тогда, все эти высказывания можно оправдать с позиций даже элементарных норм нравственности. Однако, воспитанные в сложнейших условиях подполья, фанатично преданные самой идее революции, партии, прошедшие через провокаторство и тюрьмы, многие из делегатов совершенно искренне верили, что нет секретов от партии, что ее центр должен знать абсолютно все.

Действительность тех лет была намного сложнее, чем это представляется сегодня некоторым публицистам. Неслучайно при поименном голосовании за резолюцию по докладу ЦК РКП(б) впервые так много голосов было подано «против» — фактически более ста человек («против» — 65, отсутствовало — 41 человек; 559 — «за»).