Северный пламень - Михаил Голденков Страница 38

Ну а шведский король с заметным удовольствием вступил в радзивилловское местечко Биржи, где не так давно встречались Август и Петр, обсуждавшие, как легко и быстро они разделаются с «желторотым» королем. Здесь, в Биржах, Карл задумал лишить Августа трона… Прием был оказан праздничный, но все равно столы не так ломились яствами и напитками, как во время буйных пьянок Августа с Петром. Некий немецкий полковник не преминул на это обратить внимание Карла:

— Я прошу прощения, Ваше величество, но нынче ваш стол сильно отличается от пиров Августа и Петра, и не в лучшую сторону.

— Да, — сказал Карл, вставая и бросая салфетку в пустое блюдо, — тем они быстрее накладут в штаны от страха!

Шведские офицеры громко рассмеялись…

Перепуганный Фридрих слал лист за листом. Он уговаривал французского посла, уговаривал и бранденбургского, уговаривал Империю выступить посредниками по заключению мира с Карлом XII на любых условиях своего шведского кузена. Те без особого энтузиазма соглашались. Но сам Карл не желал ни о чем говорить с Фридрихом. Он отмел все предложения о мире царя, отметал предложения и своего кузена.

— Как я могу верить тому, кто несправедливо и хитро напал на мое королевство? Какие гарантии может дать человек, которому нет больше никакого доверия? — спрашивал у посредников Карл. — Мы можем ему только сообщить, что мы обязались против известного нападения, которое позволил себе совершить упомянутый король, искать нашей справедливости и сатисфакции в собственном оружии. Поэтому мы не можем принять названного посредничества, но и отвергнуть его пока не можем, до тех пор пока все не будет восстановлено как было, и мы не получим достаточного удовлетворения…

Мог ли Карл, даже если бы заключил мир с курфюрстом, полагаться на то, что тот не нарушит данного слова и не нападет на него снова? Да и вообще, как говорил Карл генералам:

— Унизительно для моей чести входить в какие бы то ни было сношения с человеком, который повел себя столь постыдно и бесчестно.

Шведский король ставил лишь одно условие, необходимое для перемирия: отставка Фридриха. Король предлагал и кандидата на трон: Якуба Собесского — сына последнего короля и великого князя Речи Посполитой. Перепуганный еще больше, что Якуб заменит его на троне еще до прихода шведов, курфюрст приказал схватить и Якуба, и его брата Константина, увезти их подальше с глаз долой — в Саксонию — и заточить в одном из своих фамильных замков… Это деяние еще больше возмутило шляхту. В Польше более никто не поддерживал Фридриха, даже самые ранее к нему лояльные шляхтичи. В Литве, странным образом, все еще находились князья, заступавшиеся за сумасбродного авантюриста либо просто из уважения к официальной власти, либо из уважения к Каролю Радзивиллу, который, проявляя недовольство курфюрстом, тем не менее, продолжал ему служить.

Кардинал Михал Радзейовский, примас Польши, постоянно настаивал на том, что Речь Посполитая не имеет никакого отношения к войне против Швеции, которую Август развязал без согласия ее сейма, и, следовательно, Карл не должен ступать на польскую землю. Тем не менее, Фридрих — король Польши… Что за заколдованный круг?

В ответном письме от 30-го июля 1701 года Карл писал, что король Август сам лишил себя права на польский трон, начав войну без согласия шляхты Речи Посполитой, и поэтому единственная возможность для Польши гарантировать мир — это собрать сейм, низложить Августа и избрать нового короля. Карл обещал, что пока он не получит ответа от кардинала, шведская армия не нарушит польской границы и не станет преследовать Августа на польской земле.

В этом полном напряжения и замысловатых политических вихрей году Кароль Станислав временно отошел от дел войны и решал дела домашние — у него вновь скончался ребенок: его четвертая дочь Теофилия умерла, не достигнув трех лет. Кароль как мог утешал вновь расстроенную и опять заговорившую о проклятии Радзивиллов Анну…

Также Несвижский князь, будучи чуть ли не главным опекуном в Княжестве униатского монашеского ордена базилиан, пригласил в радзивилловский Мир монахов этого ордена, предоставив им для службы церковь Святой Троицы. Еще десять лет назад Кароль выступал фундатором при возведении базилианами церкви и монастыря св. Иосафата Кунцевича в фамильном местечке, в городе Белая…

К концу мая 1701 года Несвижский князь вновь прибыл в Варшаву на сейм, на котором зачитал престранный удививший всех акт, дающий право Августу наследовать власть в Великом княжестве Литовском. На этом документе стояла личная подпись Несвижского князя… Делегатов сие привело в состояние шока. Как? Как может влиятельнейший человек Речи Посполитой предлагать такой кошмарный документ, нарушающий, или даже так — уничтожающий одно из самых главных прав шляхты — право выбора короля! Всеобщее возмущение привело к тому, что заседание сейма было сорвано. Кароль тогда еще не знал о лифляндской катастрофе своего патрона…

Январь нового, 1702 года принес и новый «подарок» — в ВКЛ вторглись-таки вооруженные силы Карла XII. Кароль Станислав на сейме просил сенат обратиться с призывом объединить все силы для спасения Спадчины от армии шведского короля. И вновь бурные споры.

— Шведы нам не враги! — кричали одни польские шляхтичи. — Это все Август заварил. Вот с него и спрашивайте.

— В отставку Августа! Тогда и шведы уйдут! — вторили им другие.

— Вот пока держаться будете за подол Фридриха вашего, терпите и его оплеухи у себя на щеках! — кричали Каролю Сапеги. И ведь верно кричали…

Впрочем, кроме сторонников Карла нашлись союзники и у Кароля Радзивилла. Верными Августу остались вчерашние союзники по войне с Сапегами: Огинские и Вишневецкие, пусть последние явно колебались. И большей глупости выдумать было невозможно! Не имея никаких претензий и никакого конфликта со шведским королем, литвинские князья шли на него с войском, которое возглавил Станислав Огинский, потрясая оружием, крича: «Вот мы здесь, иди и разоряй нашу страну, ибо мы твои неприятели!» Поляки, которые в массе своей и голосовали за Фридриха, повели себя умней и осторожней — Польша отреклась от курфюрста и смотрелась всецело союзником Карла, и в польские пределы шведский король пока не вносил свое смертоносное оружие… О чем же думал в те дни ослепший от верноподданничества перед Фридрихом Августом Кароль Радзивилл? Понимал ли хоть что-нибудь из происходящего? Понимал ли, что открывает ворота перед старухой войной, лично зазывая ее в гости?

Однако, чтобы понять странные нелогичные поступки Кароля, нужно было влезть в его кожу… Юстусом не зря называли Несвижского ордината и великого канцлера литовского. Кароль исходил из соображения, что главным и самым страшным врагом для ВКЛ остается, тем не менее, Московия. И только лишь в союзе с Фридрихом Кароль видел, что бывший кровный враг становится союзником. Именно так воспитал Кароля его отец Михал Казимир Радзивилл.

— Запомни, сынок, — говорил в свое время отец, — не надо бояться Польши, не надо бояться Швеции. Бойся царей московских. Они воюют даже не ради процветания своего народа, которое все равно не наступает, и даже не ради новых земель или новых возможностей торговли, нет. Они воюют ради войны и крови, принося жертву князю тьмы, поставившему их во главе сей страны Гога и Магога. Захвачены были Московой русские республики Новгорода и Пскова. Богатые процветающие края. Разве стало московитам от этого жить богаче? Нет, только хуже стало Новгороду и Пскову. Захватили цари наши литвинские Курск, Брянск, а затем и Смоленск… Какую выгоду поимели московитяне от этого? Никакой. Лишь в запустение пришли Курск, Брянск и Смоленск. И вот уже дракон сей точит зубы про нашу страну, желает сожрать Вильну, Витебск, Полоцк, Менск. Не совершай моих ошибок, не бойся ни шведа, ни поляка, ни прусса. Бойся московского царя…