Веяние тихого ветра - Франсин Риверс Страница 38

— Оставь ее у себя, Юлия, — сказал Марк, зная, что одно его слово успокоит сестру быстрее, чем сотни слов, сказанных матерью или отцом.

— Ты действительно считаешь, что мне лучше ее оставить у себя? — удивленно спросила Юлия.

— Есть в ней что–то таинственное, — сказал Марк, не отрывая глаз от рабыни. Он уже чувствовал, что отец начинает сердиться. Уходя, он поцеловал Юлию и мать.

Когда Марк снова весело взглянул на Хадассу, сердце у нее так и запрыгало. Но когда он ушел, Хадасса почувствовала облегчение. Достаточно было одного его слова, и эта девушка успокоилась, начав внимательнее рассматривать ее и вогнав ее в краску.

— Хорошо, пусть останется у меня, — снисходительно сказала Юлия, — идем со мной, девушка.

— Ее зовут Хадасса, Юлия, — сказала Феба с мягкой укоризной.

— Ну Хадасса. Идем, — повелительно выговорила Юлия.

Хадасса послушно последовала за ней. Все в этом огромном доме удивляло ее. Полы были выложены яркой мозаикой, стены были мраморными. У дверных проемов стояли греческие вазы, со стен свисали вавилонские завесы. Они пересекли открытый двор, украшенный цветочными клумбами, диковинными растениями и мраморными статуями. Неподалеку раздавался нежный звук журчащей в фонтане воды. Хадасса вновь смутилась, увидев посреди небольшого бассейна статую, изображающую обнаженную женщину.

Ее хозяйка привела ее в какое–то помещение, где в беспорядке была разбросана одежда.

— Убери это все, — велела Юлия, развалившись на постели. Хадасса принялась за работу, собирая с пола и низенького стула тоги, туники и шали. Ее хозяйка наблюдала за тем, как она работает, а Хадасса тем временем аккуратно складывала одежду, чтобы потом убрать ее.

— Говорят, Иерусалим — священный город, — сказала Юлия.

— Да, моя госпожа.

— От него что–нибудь осталось?

Хадасса медленно выпрямилась и расправила в руках мягкую тунику.

— Почти ничего, моя госпожа, — ответила она спокойным голосом.

Юлия посмотрела в темные глаза этой девушки. Рабы обычно не смотрели в глаза своим хозяевам, но Юлия не почувствовала никакой обиды от того, что эта девушка смотрит на нее. Наверное, она еще не знает местных обычаев и правил.

— Мой отец был в Иерусалиме много лет назад, — сказала Юлия. — Он видел ваш храм. Сказал, что он очень красивый. Конечно, не такой красивый, как храм Артемиды Ефесской, но хотелось бы посмотреть. Жаль, что его больше нет!

Хадасса отвернулась и стала приводить в порядок разбросанные флакончики и сосуды.

— А что стало с твоей семьей, Хадасса?

— Они все погибли, моя госпожа.

— Они были зилотами?

— Отец мой был простым торговцем из Галилеи. В Иерусалим мы приехали на Пасху.

— А что такое Пасха?

Хадасса рассказала о том, как Бог забрал всех первенцев Египта, потому что фараон не хотел, чтобы Моисей и его народ ушли из его страны, но при этом Бог пощадил всех сынов Израиля. Юлия слушала, потом вынула из волос свои заколки.

— Если твой Бог такой могучий, почему же Он не вмешался и не спас Свой народ на этот раз?

— Потому что люди отвергли Его.

Юлия нахмурилась, ничего не понимая.

— Вы, иудеи, все очень странные, — сказала она и равнодушно пожала плечами, оставив эту тему. Потом она отвернулась и тряхнула головой, от чего ее волосы рассыпались по плечам. Она запустила пальцы в волосы, потому что любила чувствовать руками их шелковистость. Волосы у нее были действительно прекрасные. Марк ей неоднократно об этом говорил. — Непонятно, как можно верить в то, чего ты не видишь, — сказала она и взяла в руки расческу из черепашьего панциря. Проводя ею по своим черным волосам, она совершенно забыла о юной рабыне.

Ну когда Марк возьмет ее на зрелища в следующий раз? Ей так понравилось сегодня, и теперь ей не терпелось как можно скорее попасть туда снова.

— Что ты мне прикажешь делать теперь, моя госпожа?

Юлия вздрогнула и испытала разочарование, оттого что ее оторвали от таких сладостных мыслей. Она взглянула на несчастную девушку, потом оглядела комнату. Все вокруг было аккуратно прибрано. Даже постельное покрывало было разглажено, а диванные подушки сложены.

— Прибери мои волосы, — сказала Юлия и увидела, как девушка побледнела, когда увидела перед собой гребешок. — Ты ведь знаешь, как их убирать, разве нет?

— Я… я могу заплести вам косу, госпожа, — заикаясь, произнесла рабыня.

— Не понимаю, и зачем только тебя мама купила. Ну что мне пользы от тебя, если ты даже волосы мне убрать не можешь? — С этими словами Юлия досадливо сунула гребешок рабыне и подошла к двери. — Вития! Вития! Подойди сюда, сейчас же.

В дверях тут же показалась молодая египтянка, преданно глядя на хозяйку.

— Да, моя госпожа?

— Научи–ка эту бестолочь убирать мне волосы. Уж если ей выпало служить мне, надо же ей научиться выполнять свои обязанности.

— Слушаюсь, госпожа.

— Она, видите ли, умеет плести косы, — сказала Юлия с едким сарказмом. Хадасса стала наблюдать за тем, как египтянка умело справляется с этой работой. Хадассе показалось, что волосы были убраны прекрасно, но хозяйка осталась недовольна: — Снова! — После второго раза Юлия выдернула из волос золотые шпильки и гневно замотала головой. — А сейчас еще хуже. Убирайся! Ты такая же идиотка, как и эта. — Ее темные глаза наполнились слезами обиды. — Ну почему я не могу сама выбирать себе служанок?!

— У тебя самые красивые волосы из всех, что я видела, моя госпожа, — искренне сказала Хадасса.

— Неудивительно, если сравнить их с тем, что осталось от твоих, — снова язвительно произнесла Юлия, думая, что рабыня хочет польстить ей. Она взглянула на девушку. Было видно, что опустившая глаза иудейка молча сносила обиду. Юлия нахмурилась, почувствовав угрызения совести за свою резкость. Эта девушка заставила ее почувствовать себя неловко. Юлия отвернулась. — Подойди сюда. Я хочу, чтобы моя служанка убирала мне волосы так, как они убраны у Аррии, возлюбленной моего брата, и ты должна научиться этому с первого раза, прямо сейчас!

Испугавшись того, с каким хладнокровием были сказаны эти слова, Хадасса взяла дрожащими руками гребешок и сделала в точности все, что ей было сказано.

Затем они пошли в ванную комнату, и Юлия приказала размешать в прохладной воде благовония.

— Мне так скучно, — сказала она. — Ты знаешь какие–нибудь истории?

— Только истории моего народа, — ответила Хадасса.

— Ну, так расскажи что–нибудь, — сказала Юлия, потеряв всякую надежду на то, что в ее жизни будет что–то интересное и захватывающее. Она откинулась назад, прислонившись к мраморной стене, и слушала тихий голос девушки, говорящей с довольно сильным акцентом.