Второе открытие Америки - Александр фон Гумбольдт Страница 38

Сгустки, образующиеся при соприкосновении с воздухом, в народе называют сыром; они скисают через пять-шесть дней, как я убедился на небольших количествах, привезенных мною в Нуэва-Валенсию. В млечном соке, хранившемся в заткнутой пробкой бутылке, образовался небольшой осадок свернувшихся частиц; он не только не стал зловонным, но все время испускал бальзамический запах.

Смешанный с холодной водой, свежий сок почти не свертывается; однако когда я подверг его действию азотной кислоты, образовались вязкие пленки. Мы послали Фуркруа в Париж две бутылки млечного сока. В одной он был в естественном состоянии, в другой – смешан с некоторым количеством углекислого натра. Французский консул на острове Сент-Томас любезно согласился доставить их по назначению.

Необыкновенное дерево, о котором мы говорили выше, по-видимому, свойственно прибрежной кордильере, в особенности в районе от Барбулы до озера Маракаибо. Несколько деревьев растет также около деревни Сан-Матео и, по данным Бредемейера, чьи путешествия так обогатили прекрасные оранжереи Шенбрунна и Вены, в долине Каукагуа в трех днях пути на восток от Каракаса.

Этот натуралист нашел, как и мы, что растительный млечный сок Palo de Vaca приятен на вкус и ароматичен. В долине Каукагуа местные жители называют дерево, дающее этот питательный сок, молочным деревом, Arbol de leche. Они утверждают, что по густоте и цвету листвы могут распознать стволы, особенно богатые соком, – подобно тому, как пастух по внешним признакам различает хорошую молочную корову.

До настоящего времени ни один ботаник не знал о существовании этого растения, плодообразующие органы которого было бы легко раздобыть. По мнению Кунта, оно, по-видимому, относится к семейству сапотиловых.

Лишь много времени спустя после возвращения в Европу я обнаружил в «Описании Восточной Индии» голландского ученого Лаэта строки, относящиеся, вероятно, к коровьему дереву: «В провинции Кумана, – пишет Лаэт, – существуют деревья, сок которых напоминает свернувшееся молоко и представляет собой целебную пищу».

Должен признаться, что среди множества любопытных явлений, виденных мной за время путешествий, мало было таких, которые поразили мое воображение столь же сильно, как коровье дерево. Все, что имеет отношение к молоку, все, что касается хлебных злаков, вызывает в нас интерес, не только обусловленный стремлением к познанию природы, но связанный также с другим порядком идей и чувств.

Нам трудно представить себе, что человеческий род может существовать без мучнистых веществ, без питательной жидкости, содержащейся в материнской груди и так хорошо приспособленной для вскармливания детей, столь медленно набирающихся сил. Крахмалистое вещество в хлебных злаках, предмете религиозного поклонения многих древних и современных народов, содержится в зернах и отлагается в корнях растений; служащее пищей молоко представляется нам продуктом только животных организмов.

Таковы понятия, усвоенные нами со времен раннего детства, таков также источник удивления, которое охватывает нас при виде описанного выше дерева. В этом случае нас приводят в волнение не чудесная сень лесов, не величественное течение рек, не горы, покрытые вечным инеем. Несколько капель растительного сока напоминают нам о всем могуществе и плодородии природы.

На голом склоне скалы растет дерево с сухими жесткими листьями. Его толстые деревянистые корни едва проникают в каменный грунт. В течение нескольких месяцев в году ни одна капля дождя не смачивает его листвы. Ветви кажутся мертвыми, высохшими; но когда делают надрез на стволе, из него вытекает сладкое и питательное молоко. Растительный источник бывает обильнее всего на восходе солнца.

В это время со всех сторон стекаются негры и местные жители с большими чашами, чтобы собрать млечный сок, который сверху желтеет и загустевает. Одни выпивают сок тут же под деревом, другие относят его своим детям. Можно подумать, что перед вами семья пастуха, распределяющего молоко своих коров.

Palo de Vaca не только служит примером безграничного плодородия и щедрости природы в жарком поясе, но и разъясняет нам многочисленные причины, способствующие в этом прекрасном климате беззаботной лени человека. Мунго Парк познакомил нас с масляным деревом провинции Бамбара, которое, по предположению Декандоля, принадлежит к семейству сапотовых, подобно нашему молочному дереву.

Бананы, саговая пальма, мауриция с берегов Ориноко – такие же хлебные деревья, как Rima Sonner [Artocarpus Forst.] Южного моря. Плоды Crescentia L. и Lecythis Loefl. употребляются в качестве сосудов; цветочные влагалища пальм и древесная кора служат шляпами и одеждой, которые не надо шить.

Узлы или, скорее, внутренние перегородки бамбуковых стволов заменяют лестницы и облегчают на тысячу ладов постройку хижины, изготовление стульев, кроватей и другой мебели, составляющих достояние индейца. Среди столь богатой растительности, дающей столь разнообразные продукты, нужны очень могущественные причины, чтобы заставить человека трудиться, чтобы пробудить его от летаргии, чтобы развились его умственные способности.

В Барбуле выращивают какаовые деревья и хлопок. Мы увидели там – что чрезвычайно редко в здешних краях – две большие машины с цилиндрами для отделения хлопка от семян; одна из них приводится в движение гидравлическим колесом, другая – приводом и мулами.

Управляющий усадьбой, который построил эти машины, был уроженцем Мериды. Он знал дорогу, ведущую из Нуэва-Валенсии, через Гуанаре и Мисагуаль, в Баринас, а оттуда через ущелье Кальехонес к Paramo Мукучиес и горам Мерида, покрытым вечным снегом.

Сведения, которые он нам дал относительно того, сколько времени необходимо, чтобы добраться из Валенсии через Баринас до Sierra-Nevada [54], а оттуда через гавань Торунос и по реке Санто-Доминго в Сан-Фернандо-де-Апуре, оказались для нас чрезвычайно ценными.

В Европе вряд ли могут представить себе, как трудно бывает получить точные данные в стране, где путешествуют так редко и где имеют обыкновение преуменьшать или преувеличивать расстояния в зависимости от того, хотят ли приободрить путешественника или отговорить его от намеченного плана.

Итак, мы вернулись из Барбулы в Гуакару, чтобы попрощаться с почтенным семейством маркиза дель Торо и провести еще три дня на берегах озера. Это были последние дни масленицы. Все дышало весельем. Игры, которым предавались и которые называют играми carnes tollendas, принимают иногда несколько дикий характер. Одни ведут осла, груженного бочкой с водой, и повсюду, где им попадается открытое окно, поливают с помощью насоса комнаты.

У других бумажные трубки, наполненные волосками Picapica или Dolichos pruriens L. [Mucuna pruriens DC]; дуя в трубки, они осыпают лица прохожих волосками, которые вызывают сильный зуд кожи.

Из Гуакары мы возвратились в Нуэва-Валенсию. Там мы встретили несколько французских эмигрантов – единственных, виденных нами в испанских колониях за пять лет. Несмотря на узы крови, связывающие королевские фамилии Франции и Испании, даже французским священникам не разрешалось укрываться в этой части Нового Света, где человеку так легко найти для себя пропитание и приют.