Ощепков - Александр Куланов Страница 38

«Только совершенномудрый может быть повелителем шпионов»… Снова никто не смог услышать резидента, который, похоже, один понимал, какую грандиозную задачу он предлагает решить, и знал, какими способами можно это сделать. Впрочем… не совсем так. Действительно, такого человека не было среди руководства разведывательным отделом 17-го Приморского корпуса, а вот среди рядовых сотрудников — был. Маршрут-агент Иванов (знать бы, кто этот человек: многим ему обязана наша разведка, но подлинное его имя неизвестно до сих пор) встретился в Александровске с Ощепковым, шокированным ответом Бурлакова. Результатом встречи стал рапорт, который маршрут-агент взял на себя смелость написать Аркадию:

«…Считаю своим гражданским долгом указать на неправильную и вредную для дела точку зрения, изложенную в вашей инструкции тов. Ощепкову от 28 сентября с. г. Отказ удовлетворить просьбу т. Ощепкова о высылке ему кинопроектного аппарата и картин, а также предложение поступить на службу к японцам стоит в полном противоречии с данной ему задачей и знаменует собой связывание по рукам и ногам этого отважного и талантливого разведчика, на редкость мастерски владеющего японским языком, преданного и любящего свое дело.

Кинематография — это самый верный и надежный способ для проникновения в среду военной жизни японской армии, тогда как должность переводчика герметически закупоривает человека на весь день с 10 до 5 вечера между четырьмя стенами одного только учреждения. Что касается службы переводчика в самой Японии, то это в отношении военных или правительственных учреждений вовсе невозможно, так как в Японии нет надобности в переводах на русский язык. С другой же стороны, в японской армии существует обычай, обязывающий владельцев кинематографов устраивать для солдат льготные киносеансы. Такое положение вещей дает широкую возможность тов. Ощепкову вести точный учет всех частей, бывать в штабах и фотографировать разные приказы, табели, условия охраны, орудия, военные корабли с их артиллерией, проникать в запретные для посторонних лиц районы, как, например, Ныйский залив, вести широкие знакомства, появляться в нужное время в различных местах, маскировать свои личные средства к существованию, если будет необходимо, — вести жизнь, превышающую сумму постоянного содержания, и вообще успешно выполнять все возложенные на него поручения…» [181]

Завагентурой разведотдела корпуса Леонид Бурлаков рапорт прочитал и передал по команде начальнику отдела: «…Доношу, что со слов прибывшего марш-агента Иванова, имевшего связь с резидентом “Д. Д.”, подтверждается необходимость снабжения “Д. Д.” кинокартинами и кинопроекторами, так как благодаря этой маскировке работа “Д. Д.” будет продуктивна в смысле выявления дислокации японских войск… “Д. Д.” по собственному почину и за свой собственный счет выписывает от частных лиц 11 программ кинокартин и производит зарядку аккумуляторов…» [182]

Не менее двух месяцев длилась эта переписка Никольска и Александровска, часть которой в зашифрованном виде проплывала мимо глаз японской полиции. Наконец в октябре 1924 года судьба резидента «Д. Д.» была решена. До наступления зимы он должен был покинуть холодный Сахалин, на котором родился и вырос, вернуться на материк и снова отправиться на остров — но уже на другой, на тот, где прошла его юность, где он стал спортсменом и, главное, патриотом.

Кем и когда окончательно был решен вопрос о создании в Японии резидентуры советской военной разведки, неизвестно. Учитывая, что характеристика на Ощепкова, где он был отнесен к «сменовеховцам устряловского толка», датирована 26 октября 1924 года, можно предположить, что готовилась она ко времени его прибытия с Сахалина в Центр, то есть в штаб… Кстати, штаб чего? 17-й Приморский стрелковый корпус (в книге Лоты — 17-я Приморская армия), агентом разведотдела которого оформлен был Василий Ощепков как резидент «Д. Д.», в январе 1924 года убыл на Украину [183]. На Дальнем Востоке летом 1924 года был сформирован 19-й корпус со штабом уже не в Чите и Никольске-Уссурийском, а в Хабаровске [184]. Начальником разведотдела корпуса был назначен уроженец Оханского уезда Пермской губернии (откуда родом была мать Ощепкова) Анатолий Федорович Заколодкин — бывший царский поручик военного времени (то есть получивший военное образование в годы войны и не считавшийся кадровым военным) и «свежий» выпускник восточного факультета Военной академии РККА [185]. Резидентура на Северном Сахалине вместе с двумя делами, заведенными на «Д. Д.», и заведующим агентурой Аркадием была временно передана штабу 1-й Тихоокеанской стрелковой дивизии, остававшейся в Приморье.

Позже уровень профессиональной подготовки Ощепкова в дзюдо, его склонности и желание заниматься борьбой станут хорошо известны военному командованию. Но в октябре 1924 года Леонид Бурлаков, так и не разобравшийся толком, кем является его резидент, записал в характеристике: «Хорошо развит физически, а потому имеет большую склонность к спорту и как борец небезызвестен в Японии. Кажется, имеет первый приз за борьбу. Имеет большую склонность к разведработе, на которой довольно изобретателен и смел. К систематической работе непригоден и небрежен. С людьми общителен и быстро завоевывает расположение. Как качество Ощепкова можно указать на его правдивость и честность. Конечным своим стремлением Ощепков ставит изучение Японии в военно-бытовом и политически-экономическом отношении…» [186]Почему-то кажется, что есть в этой характеристике что- то пренебрежительное, начальственное, хотя именно так, наверно, пишутся все характеристики? Так или иначе, документ этот вместе с другими был представлен руководству военной разведки в Приморье — возможно, во Владивосток, а может быть, и в штаб корпуса в Хабаровске, точно это неизвестно. Вероятно, это произошло одновременно с прибытием туда Ощепкова. Сахалин резидент оставил под предлогом лечения жены и необходимости закупки новых кинокартин [187]. Тем более что картины, и не только, действительно были нужны. Вопрос один — на что их покупать?

С требованиями относительно материального содержания и возмещения расходов командование с Василием Сергеевичем согласилось, но не полностью. Между ними были заключены «условия» разведывательной деятельности — своеобразный контракт, в соответствии с которым глава резидентуры № 13, то есть японской, получил регистрационный номер 1/1043 в Разведывательном управлении Красной армии [188]. Псевдоним «Д. Д.» Ощепкову, видимо, сохранили, добавив еще и цифровое обозначение [189], а вот денежное содержание нового резидента срезали на четверть относительно того, которое он получал на Сахалине. Разведчики, никогда не бывавшие в Японии, решили, очевидно, что жизнь там дешевле, чем в Александровске, и, одобрив размер денежного довольствия Ощепкова в 300 иен в месяц, предложили покрывать возникающие расходы из средств, заработанных самостоятельно, с помощью кинопрокатного дела. При этом кинопроектора «Пауэрс», который просил Василий Сергеевич, чтобы получить возможность продолжить киносеансы в расположениях воинских частей и покрывать все те же расходы, ему тоже не выдали, как не выдали и средства на его покупку. Не знакомы были командирам Ощепкова наставления Сунь-Цзы, далеки они оказались и от Кун-Цзы — Конфуция, говорившего когда-то: «Мастер, желающий хорошо сделать работу, прежде всего должен заточить свои орудия».